Алкоголизм — не шутка.
Прощай, Мишутка.
Группа «Аукцыон»
Театр Наций сделал подарок всем любителям поразбираться в человеческих взаимоотношениях, представив на малой сцене премьеру спектакля «Прыг-скок, обвалился потолок» по сценарию Геннадия Шпаликова.
Шпаликов, личность трагическая и харизматичная, был сценаристом таких фильмов, как «Застава Ильича», «Я родом из детства», «Долгая счастливая жизнь» (и это — единственная лента, для которой драматург стал ещё и режиссёром), конечно же, «Я шагаю по Москве» и других картин. Работа с заголовком «Прыг-скок, обвалился потолок» ждала своего часа почти полвека…
Этот материал, ставший, по сути, лебединой песней драматурга, никогда не появлялся ни на экране, ни на театральной сцене. Закончив в октябре 1974 года работу над сценарием, через месяц Шпаликов по собственному решению уйдёт из жизни. А 21 марта того же года из-под его пера вышло стихотворение, которое зачастую ошибочно считают предсмертной запиской:
Не прикидываясь, а прикидывая,
Не прикидывая ничего,
Покидаю вас и покидываю,
Дорогие мои, всего!
Все прощания – в одиночку,
Напоследок – не верещать.
Завещаю вам только дочку –
Больше нечего завещать.
Получается, что о своём страшном финале Шкаликов начал размышлять, как минимум, за восемь месяцев до того, как поставил последнюю и неисправимую точку… И «Прыг-скок, обвалился потолок», создававшийся как раз в этот период, действительно, стал своеобразным жизненным итогом, попыткой найти ответ на вопросы, сделавшие существование драматурга невозможным.
Режиссёр и сценарист Сергей Соловьёв вспоминал, что Шпаликов, вручая ему машинописные листы со сценарием, заметил: «Ты внимательней их читай, это цепь жизненных наблюдений, это не отвлеченная драматургия ´´для дяди´´». Конечно, текст не является полностью автобиографичным: семья главных героев никоим образом не относится к «творческой элите», и муж, и жена — простые рабочие люди (этот шаг легко объясним: зрителю будет куда проще пропустить события предполагаемого фильма сквозь себя, если речь в нём идёт не о «далёких небожителях»; да и проблемы персонажей картины покажутся близкими и понятными, а не воспримутся как капризы «зажравшихся интеллигентов»).
Да и в реальности семья Шпаликова развалилась — он ушёл от жены и дочери, окончательно пустившись во все тяжкие. Своих же героев драматург разлучает «всего» на год, и это вынужденное расставание позволяет матери, отцу и дочери осознать размер любви друг к другу.
Но в тот момент, который раскрывается в сценарии, над Сидоркиными «обваливается потолок», и совершенно неизвестно, смогут ли наши герои в будущем жить так же, как прежде: размеренно, благоустроенно, а главное — одной семьёй.
А что стало всему виной? Нет, не государственный строй, как могло бы показаться, если вспомнить, что действие происходит в 70-х годах прошлого века (как говорил сам Шпаликов, «всё дело не в Советском Союзе, а в собственном несовершенстве»). Драматург не зря называл себя «профессиональным алкоголиком». Он прекрасно знал, что такое приверженность к «зелёному змию», и к чему она может привести.
Именно о себе говорил Шпаликов, описывая Юрия Сидоркина. Правда, в итоге он пожалел героя и снизил уровень его «маргинальности», вымарав присутствовавшее в одном из первых вариантов сценария упоминание о «вчерашнем» — разбитое и закрытое фанерой окно в квартире Сидоркиных. Юрий у Шпаликова, пожалуй, «пьёт, как все» — после работы забегает в пивной ларёк, где он завсегдатай, любит домашние посиделки, на которые приглашает не только знакомых, но и совершенно случайных людей, а в целом — вполне положительный гражданин, неплохо зарабатывающий слесарь, одетый не абы во что, а в японскую куртку.
И вот живёт этот товарищ Сидоркин в хорошей московской квартире, жена его, Анна, трудится дворником, а по совместительству — по основной профессии, слесарем (но не с автомобилями работает, как муж, а следит за трубами в бассейне). В один прекрасный день (23 ноября, в пятницу, как раз первый снег выпал, да красивый такой — так что день был действительно прекрасным) Анна пришла с 11-летней дочерью Ксенией в свой бассейн (совместить, так сказать, приятное с полезным: свои обязанности выполнить и ребёнка поплавать отправить) и обнаружила, что там — развесёлый праздник, который даже приехало снимать самое настоящее телевидение.
Анна — женщина бойкая, весёлая, живая — в стороне остаться никак не могла. Взяв напрокат купальник и нырнув в воду, она становится звездой вечера, попав в объективы телекамер и спев на всю страну: «Я люблю тебя, жизнь!» — а потом переиначив слова: «Я люблю свою дочь…» И после этой «минуты славы», после почти детского счастья Анна возвращается домой и находит там пьяную компанию во главе с собственным мужем — любителем вечеринок (Юрий, знаете ли, из тех, кого всегда называли рубахой-парнем и душой компании).
Настолько болезненным оказалось для Анны возвращение в реальность (да, видимо, и утомили её подобные эскапады мужа), что, будучи не в силах собственноручно разогнать гулянку, женщина вызывает милицию… И всё бы обошлось для Сидоркиных, если б Юрий не ощутил себя героем и не начал драку с представителями силовых структур…
Итог закономерен: Бутырская тюрьма, суд и годовой срок, отбывать который Юрию пришлось в городе Губкине. Анна, обвиняющая себя за то, что «посадила мужа». Он сам, утверждающий, что вину свою искупает совершенно справедливо. Ксеня — отправленная в школу-интернат и бесконечно страдающая от разлуки с отцом. И все трое — понявшие, что же значит для них семья, но сумевшие сделать это лишь на краю пропасти…
Шпаликов мечтал, что сценарий будет воплощён на экране, а роль Анны сыграет его жена — актриса Инна Гулая. Конечно же, описывая мать и дочь Сидоркиных, он думал об Инне и собственной дочке — Даше. И, полагаю, грезил, что, погрузившись в работу и прочувствовав текст, жена поймёт его, простит и вернётся. Как мы знаем, не сложилось…
Да и довольно наивно это — полагать, что прошлое столь легко и быстро может быть забыто. К тому же, в наши дни, к счастью, уже не принято оправдывать алкоголиков — мол, это просто «жизнь такая», а он-то — человек отменный! А что напивается — так каждый первый зенки заливает регулярно. Сегодня и весь сценарий Шпаликова, и Юрий Сидоркин как персонаж воспринимаются уже несколько иначе.
Вообще же, как бы ни напирал драматург на мысль о преступлении и наказании, об искуплении Юрием собственных грехов, о справедливости произошедшего, между строк явственно сквозит истинное отношение Шпаликова к герою — а, значит, и к себе. Как пела группа «Король и Шут»:
Разбежавшись, прыгну со скалы,
Вот я был, и вот меня не стало.
И когда об этом вдруг узнаешь ты,
Тогда поймёшь, кого ты потеряла.
Свою потерю — пусть и временную — осознаёт Анна. А вот что творилось в душе у Инны Гулая, мы не знаем. А её-то жизнь ударила куда сильней…
Впрочем, всё вышесказанное было лишь вступлением, необходимым мне для того, чтобы максимально всеобъемлюще и конструктивно поведать о премьере Театра Наций.
Режиссёром спектакля стала Марина Брусникина. И главный итог её работы — это превращение истории мужской в бесконечно женскую, щемящую и психологически выверенную. Да, текст Шпаликова сохранился практически без изменений и с минимальными купюрами. Да, центральными звеньями и у автора были Анна и Ксеня, но всё-таки, если просто прочитать сценарий, то складывается впечатление, что основа повествования — Юрий (или это мои личные — ошибочные — выводы).
Брусникина меняет угол восприятия, выдворяя Юрия за пределы «списка главных героев». Теперь в нём всего два персонажа: Анна и Ксения. Они и пытаются удержать на своих плечах рушащийся мир.
Режиссёр не стремится сделать упор на проблеме алкоголизма — это всего лишь отправная точка, из которой вырастает сюжет. Брусникина старается разобраться в вопросах взаимопонимания и невозможности существования рядом дорогих друг для друга людей. Для неё неважно «кто виноват», она анализирует, «что делать».
Горькая, «на разрыв» история в версии Театра Наций приобретает дополнительный объём из-за неоднозначного, казалось бы, решения: со сцены звучит весь текст Шпаликова, как он был написан.
Поясню: драматург имел свой собственный почерк. Его сценарии созданы не по «стандартной» схеме (короткие авторские ремарки, за которыми следуют диалоги), а являют собой полноценное, законченное литературное произведение (даже на титульном листе машинописной версии «Прыг-скок, обвалился потолок» жанр обозначен так: «повесть для кино»).
Вместо ремарок-указаний у Шпаликова великолепные художественные описания природы, зданий и помещений, погружение во внутренний мир героев, философские размышления (о да, Геннадий Фёдорович был бескрайне талантливым писателем и поэтом!)… Кинорежиссёр может — и должен! — глубочайшим образом погрузиться в мир, выстроенный драматургом, и воссоздать его, пользуясь всеми доступными средствами своего искусства.
Режиссёру театральному сложнее: ему недоступны крупные планы, ракурсы, склейки, комбинированные съёмки и прочее волшебство кино. Потому приходится искать иные способы выразить идеи драматурга.
Марина Брусникина вложила в уста персонажей спектакля и диалоги, и текст «от автора». Герои как будто бы вспоминают, что произошло с ними в том далёком ноябре, и доверительно рассказывают нам, что именно случилось, а главное — что они при этом чувствовали. Это всё чем-то напоминает «модный» театральный сторителлинг с его основными чертами — искренностью и пронзительностью. Только качество самого материала недостижимо.
В итоге в мощнейшем ансамбле работает всё: красивейший авторский текст, актёрская самоотдача и талант, световой, звуковой и сценический дизайн и, безусловно, режиссёрский поиск.
Брусникина позволила сценарию Шпаликова развиваться в некоем съёмочном павильоне, заполненном зелёными «хромакейными» элементами и обставленном по периметру световыми приборами. Здесь действуют законы кино и его условностей — но исключительно в рамках театральной правды.
Режиссёр создаёт крупные планы, изредка дополняя действие деталями, на которых концентрируется внимание зрителей. Это может быть игрушечное пианино (то самое, из детства), пластмассовая сумка, как у бабушки, радиоприёмник в стиле ретро, яркое красное яблоко или гранёные стаканы, превращённые в милицейские мигалки… Каждый из немногочисленных предметов, появляющихся на сцене, играет собственную роль, но главная их задача — атмосферная.
Нужное настроение создаёт и саундтрек спектакля — казалось бы, типовая советская эстрада, но единственно уместная здесь. Ну, а что же ещё могли слушать герои постановки в реальности? Плюс Брусникина не вымарала из спектакля прописанные Шпаликовым песни — напротив, она дополнила «сет-лист», задуманный драматургом, ещё несколькими мелодиями аналогичного периода — и сделала это мастерски.
Да, атмосфера постановки — это просто бальзам на сердце людей, ностальгирующих по позднему СССР. Точней, не по Союзу как таковому, а по себе в этой стране, по своему детству. Нам было, по сути-то, неважно, что творилось вокруг. Нам жилось прекрасно в наших микромирах-семьях, и сейчас каждая возможность ещё раз заглянуть в окошко в прошлое — бесценна.
И у Брусникиной нет никакой романтизации былого — напротив, ты лишний раз убеждаешься, что вернуться туда, назад не хотелось бы. Режиссёр отзеркаливает реальность — не только ту, в которой жили наши родители, но и сегодняшнюю (не зря же в финале на сцене выстраиваются в ряд «типовые» трюмо с распахнутыми зеркалами).
Ретростиль спектакля (обильно дополненный современными технологиями) отнюдь не обозначает его неактуальности: проблемы и беды семьи Сидоркиных существуют вне времени и пространства. Равно как и размышления о человеческих взаимоотношениях.
Могу сказать совершенно искренне: спектакль Брусникиной проник в самый центр моей души. Я нежно люблю подобные постановки — умные, красивые, интересные, бьющие по эмоциям и имеющие крепкую и цельную литературную основу. «Прыг-скок, обвалился потолок» — из тех вещей, которые я с удовольствием посмотрела бы повторно.
Единственное, пока не слишком хорошо с «телом» спектакля состыковывается его финал. Я понимаю, что в прологе («дети идут в школу») Шпаликов рассказывает о жизненном пути каждого человека. Сначала мы все учимся, преодолевая сложную дорогу.
Завершает же историю драматург внезапным (возникшим прямо сразу, из ниоткуда — после милицейского «воронка», увозящего Юрия) описанием моря, в которое сначала заходят родители Ксени (одни, без дочери), а потом — и она сама: «И тут происходит, может быть, главное в этой истории. Ксеня входит в воду, в море… Прекрасно она плывет, легко минуя бакен, оставляя позади и папу, и маму, далеко-далеко уходит в море, качаясь и исчезая на высокой, с белым гребнем волне, и даже не оборачивается. А они долго-долго смотрят ей вслед».
Однажды Ксения повзрослеет и отправится в одиночное плавание — без Юрия и Анны. И можно долго и старательно трактовать финал и гадать, что хотел сказать Шпаликов. Снова ли он оправдывает себя, уверяя, что дочь забудет разлады в семье, уход отца, одиночество матери и будет счастливо жить, когда вырастет? Или можно как-то иначе объяснить мотив человеческого взросления, казалось бы, не особо связанный с основным сюжетом?
Пусть каждый это решает сам для себя. Для меня же главное — что Ксеня учится плавать (читай: жить) сама, не получая этот навык от родителей. Когда я пришла к данной мысли, весь спектакль раскрылся для меня по-новому.
Но я снова углубилась в философию (спасибо Театру Наций — давненько ни один спектакль не мотивировал меня на такой мозговой штурм). Беда в том, что «морской финал» не читается. Зрители откровенно не понимают, что случилось с Ксеней (мои соседи по залу вообще предположили, что она умерла), и не знают, какие выводы сделать.
Всем сердцем надеюсь, что это — «премьерная болезнь», которая пройдёт уже через пару показов. Но пока закавыка существует — и умолчать о ней я не могу.
И, конечно же, на сладкое я оставила рассказ об актёрах. А они тут — шедевральны, как один.
«Я специально выбирала материал на Сашу Урсуляк и Дашу Калмыкову,» — признаётся Брусникина. И выбор — идеален! Дарья Калмыкова — та самая Анна, которую можно себе представить, читая сценарий. Она будто бы сошла с телеэкрана 70-х годов — но при этом сколько таких Анн Николаевн ходит по улицам наших городов? Жизнь — наотмашь, чувства — наотмашь… даже любовь и ненависть — наотмашь. К этой героине невозможно не относиться со всей возможной теплотой. Она — настоящая. Она горячая. Она искренняя. И она абсолютно прекрасна.
Александра Урсуляк не ставила перед собой задачу превратиться в 11-летнюю девочку. Шпаликов вложил в Ксению такие мудрые мысли и чувства (сделав её, по сути, главной героиней второй половины своего сочинения), что она порой кажется самым взрослым и здравомыслящим персонажем спектакля — и это при её стихийности и эмоциональности. Урсуляк идеально сочетает в своей героине детскость и глубину. Её тандем с Калмыковой — это что-то бесконечно великолепное. Так что Брусникина была права, задумывая данную постановку.
Артём Быстров (Юрий) исключительно органичен в роли представителя рабочего класса. Это самый «настоящий русский мужик» в наилучшем смысле этих слов. Он любит жить хорошо и широко (как он себе это представляет). Но (наверное, к удивлению самого Юрия) он гораздо более наполнен, чем это может показаться изначально. Шпаликов послал Юре испытания, дабы тот осознал свою главную ценность — семью. Быстров позволяет своему персонажу понять это максимально всеобъемлюще. (Крайне интересно, как в этой роли действует Михаил Евланов — думается, у него получается совершенно иной Юрий.)
Остальные трое действующих лиц обозначены в программке просто: «актёр» или «актриса». Тут всё просто: они многолики и переменяют за время спектакля множество имён и сущностей. Рустам Ахмадеев, Артём Тульчинский и Дарья Ворохобко (в другом составе её заменяет чудесная Мария Биорк) непередаваемо хороши. Ахмадееву досталась ещё и одна из наиболее значимых ролей — отца Юрия, Алексея Петровича. И какой же это весомый, понимающий и достоверный персонаж! Ксене однозначно повезло с дедушкой!
Вереницу образов троицы «актёров» я никак не могу назвать «второстепенными героями». Они все, по сути, имеют одинаковый уровень значимости, лишь немного уступающий тому, который автор определил Анне, Ксене и Юрию. И Брусникина преподнесла каждого из действующих лиц в наиболее выгодном ракурсе — а артисты стопроцентно воплотили её задумки. Какое же это наслаждение — сидеть в зрительном зале и наблюдать за работой подобных мастеров!
Я всем и каждому рекомендую посмотреть «Прыг-скок, обвалился потолок». Это правильный театр: тот, который пробивает эмоционально и заставляет задуматься. Вполне возможно, что вы по-новому взглянете и на свои собственные внутрисемейные взаимоотношения — а почему нет? Достаточно ли вы цените своих близких? Что будет, если вдруг — ну, вдруг! — вы их потеряете? Сможете ли вы это пережить? А, может, необходимо срочно что-то предпринять, дабы избежать катастрофы? Пока это реально? Пока потолок не обвалился?
И финал, конечно, будет счастливым.
Поклоны были столь молниеносны, что я успела сделать всего один кадр (да и тот — плохой). Потому дополню статью фотографиями с пресс-подхода. На них актёры Дарья Калмыкова, Александра Урсуляк и Артём Быстров, а также режиссёр Марина Брусникина.
