В Московском академическом театре сатиры громкая премьера: спектакль «Дядя Жорж» в постановке Сергея Газарова, созданный на основе двух пьес Чехова. И если «Дядя Ваня» знаком, пожалуй, каждому, то «Леший» куда менее известен.
А это значит, что самое время мне заняться любимым делом: отправить вас в исторический экскурс.
Пьеса «Леший» была закончена Чеховым в апреле 1890 года. Точней, её первый вариант — драматург изменял и переписывал материал вплоть до самой премьеры, которая состоялась в театре Абрамовой 27 декабря того же года.
Сам Чехов, принимаясь за сочинение, признавался: «Чувствую себя гораздо сильнее, чем в то время, когда писал „Иванова“» (эта пьеса была завершена в 1887 году и была принята крайне тепло). И добавлял: «Мы поймали чорта за кончик хвоста».
Антон Павлович был уверен в себе и собирался осуществить эдакую революцию в драматургии: сделать героев натуралистичными, настоящими, взятыми из реальности: «Пусть на сцене все будет так же сложно и также вместе с тем просто, как и в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни…»
Увы, ни публика, ни критики не оценили стараний писателя (который и сам в процессе работы начал сомневаться в своей задумке, признавая материал «несценичным»). Те, кто присутствовал на читке пьесы, соглашались, что в таком виде она довольно интересна. Потому что получалось максимально погрузиться в богатейший язык Чехова и проникнуться его литературным даром.
Но вот спектакль… Затянутый. Странный. Персонажи всё говорят, говорят — утомительно… (И представьте, насколько длинны и обширны были диалоги, если их было тяжко воспринимать даже в то, «медленное» и принимающее объёмные разглагольствования время…) Действия — нет. Развития персонажей — нет. Четвёртый акт кажется лишним и выбивающимся из общей канвы. (Да ещё и на роли главной героини была не столь юная артистка в телесах, что тоже не сработало в плюс общему делу…) Право, лучше б Антон Павлович сочинил на эту тему (кстати, актуальную и животрепещущую!) повесть. Вот тогда бы всё заиграло!.. А в театре, увы, автор не разбирается совершенно (и это всё не мои слова, а эдакая выжимка из мнений очевидцев).
«Леший» провалился и был снят после 5-6 показов. «Пьеса не сценична и не имеет материала для артистов» — так решили критики. А Чехов… Он отнёс «Лешего» к числу своих неудач, запрещал печатать его в каком-либо виде и, казалось, совершенно забыл о сочинении, при помощи которого пытался совершить революцию в театре.
Но семь лет спустя, в 1986-м (уже даже после написания «Чайки»), на свет рождается «Дядя Ваня» — пьеса, ставшая одной из «визитных карточек» Антона Павловича.
И интересно тут вот что: «Дядя Ваня», по сути своей, является переработанной и переосмысленной пьесой «Леший». Чехов напрочь вымарал ряд персонажей, сконцентрировавшись на происходящем в одном-единственном имении, сделал более лаконичным текст, избавился от затянутостей и ненужностей, расставил ряд новых смысловых точек — и сотворил шедевр.
По факту, исходя из общего корня (и даже имея массу общих диалогов и сцен), пьесы «Леший» и «Дядя Ваня» являются разными, самоценными литературными произведениями. Более позднее детище драматург любил и ценил. Раннее — отверг (и, вероятно, был прав), хотя «Леший» куда более интересен с литературной точки зрения, а диалоги из этой пьесы действительно фееричны и кажутся вполне современными даже сегодня (полагаю, на самом деле в виде повести это произведение имело бы успех).
И вот — лето 2022 года. Театр сатиры. И Сергей Газаров, решивший совместить воедино две пьесы Чехова (ну, или первый и финальный вариант одной и той же пьесы — это как вам больше нравится). Стоило ли это делать? Очень сложный вопрос. Но я попробую на него ответить.
Совет «углублённым театралам»: перед походом в «Сатиру» перечитайте и «Лешего», и «Дядю Ваню». Так вам будет гораздо интересней и сподручней соображать, какие фразочки и моменты откуда появились. (Все прочие просто смотрите спектакль и получайте удовольствие.)
Я подсказывать и спойлерить не буду (грешно заниматься подобными вещами, когда премьера только-только отгремела). Скажу одно: процентов на 80 получившееся полотно — «Леший» (оттуда взяты и все 11 основных персонажей плюс 12-й — слуга). Но часть смысловых акцентов, важнейших и основополагающих для спектакля, перенесены из «Дяди Вани».
Можно себе представить, что мы смотрим один из первых вариантов переписанной пьесы — впрочем, а кто сказал, что она именно таковой и не была, когда Чехов взялся видоизменять «Лешего»?
Система проста: герои, сохранившие «изначальные» имена, «несут груз» и смыслы «Лешего» (не зря же постановка называется «Дядя Жорж» — в 1890-м Войницкий был не Иваном, а Егором, «дядей Жоржем», как именует его Соня). А вот доктор Михаил Львович у Газарова (персонаж, постепенно становящийся главным) — не Хрущов (как в «Лешем»), а Астров (это — чистой воды «Дядя Ваня»). И пусть в нём тоже много от «Лешего», но он чуть более конкретен и весом (плюс любовная составляющая присутствует — пусть и сглаженная, но вполне явная).
А теперь — к сути. В антракте я подслушивала отзывы зрителей. Они простирались от: «Гениально!» — до: «Нет, это смотреть нельзя!» Высказавшие вторую мысль люди ударно стекались в метро. И, как потом выяснилось, сидели они по большей части в амфитеатре (просто он опустел минимум на треть, тогда как партер после перерыва был полнёхонек).
И я вам признаюсь: «Дядя Жорж» — это интимная история, которую нужно смотреть вблизи. Здесь — истинный театр без микрофонов на каждом артисте (с «подзвучкой», безусловно, но без индивидуальных «петличек»), потому часть реплик можно просто «потерять».
А Газаров — он полностью на стороне Чехова. Хотел драматург правду и натуралистичность? Вот в «Сатире» оные присутствуют на все сто. Минимум «театральщины» — чуть не половина реплик произносится почти «впроброс», так, как это происходило бы в жизни.
В партере такое решение кажется абсолютно оправданным и погружает в действие. В амфитеатре вы замучаетесь напрягать уши и захотите убивать за вопросы: «Что он сказал?» — с завидной регулярностью задаваемые соседями. (Тут я знаток: на показе для фотографов сидела в первом ряду, а на вечернем прогоне — в амфитеатре; так что сужу, исходя из личных ощущений.)
Что делать? Вариант один: покупать билеты в партер. Плюс в том, что они вполне подъёмны по цене. Так что учтите этот момент, ежели соберётесь в «Сатиру».
Спектакль же получился довольно… своеобразным. Смотря его, можно смело прийти к выводу, что абсолютно заслуженно Чехов забыл про «Лешего» и сотворил «Дядю Ваню». Ну очень затянуто. Крайне многословно. И… бессобытийно (я имею в виду, что от одного до другого «сюжетного всплеска» порой проходит чуть не по полчаса).
Только… Плохо ли всё это? А я вам так скажу: отнюдь! «Дядя Жорж» — это попытка «реабилитировать» «Лешего», которая доносит до публики изначальный шикарный (пусть и «несценичный») текст, но стремится заполнить несколько смысловых лакун пьесы, которые впоследствии «оправдались» в «Дяде Ване».
Как это получилось — судить вам. Мне лично кажется, что «срослись» две пьесы в один спектакль вполне гармонично (хотя — может, это предпремьерные проблемы? — местами Астров казался не слишком органичным в своих монологах и стремлениях).
Да, всё это очень длинно и «недрайвово». Но режиссёр постоянно даёт зрителям возможность расслабиться и похихикать (а порой — погрустить и поразмышлять), ломая линейность повествования. (И цыгане ещё присутствуют — для пущего релакса и веселья.)
И, как по мне, в наши дни «Дядя Жорж» — вполне «классический» Чехов. Хороший, наполненный, умный. Интересный, оригинальный. Несущий дух Антона Павловича. А это — главное.
Я вас предупредила: будут много говорить. По нашему представлению — излишне много. Но… невероятно круто и мощно.
Здесь, конечно, ещё и артистам, которым Газаров доверил своё детище, спасибо сказать надо. Мой состав был таким:
Войницкий Егор (Дядя Жорж) — Фёдор Лавров
Серебряков — Юрий Васильев
Елена Андреевна — Александра Мареева
Соня — Ангелина Стречина
Войницкая Марья — Нина Корниенко
Орловский Иван — Сергей Серов
Фёдор Иванович, его сын — Игорь Лагутин
Желтухин — Артемий Соколов-Савостьянов
Юля, его сестра — Надежда Филиппова
Астров — Сергей Шнырёв
Дядин Илья — Кирилл Анисимов
Василий, слуга — Петр Ступин
Цыгане — артисты Театра сатиры и «Прогресс сцены Армена Джигарханяна»
Актёры в «Дяде Жорже» не играют — они полноценно живут на всём протяжении спектакля. Ошибались критики, которые говорили, что тут, де, нечего делать артистам. Отнюдь! С «нашей» колокольни явственно видно, что персонажи в «Лешем» (который, напоминаю, и является первоосновой постановки) интереснейшие.
Важно, что Газаров не стал сокращать диалоги и делать их более современным, как-то убыстрять темп (режиссёр абсолютно резонно гордится тем, что текст Чехова вошёл в спектакль без изменений). Да, он несколько по-новому взглянул на ряд сцен (и большинство решений постановщика вызвало у меня дикий восторг). Но, повторюсь, сохранил в каждой строчке Чехова. Сегодняшнего, актуального — но всё того же, из школьной программы. И это — наиважнейший момент, как по мне.
Не могу не отметить и решение четвёртого действия (в нашей реальности — второй половины финального акта). Писали рецензенты, что в виде читки «Леший» идеален? Так вот вам она — почти полноценная читка. Впрочем, переплетающаяся с сеансом у психоаналитика.
Я жаждала узнать, как Газаров поступит с финалом. Что это будет — «Леший» или «Дядя Ваня» (а концовки пьес в корне отличаются друг от друга)? Сработает ли задумка постановщика?
Получилось очень точно и правильно. Вот тут уже — Антон Павлович не привычный, но глубинный. И доктор Астров (в версии Сергея Шнырёва исключительно похожий на автора пьесы, тоже служившего врачом) исцеляет не только тела, но и души окружающих.
И завершатся сразу несколько любовных линий (за их «обилие» Чехова также ругали») — причём, местами чуть более тонко, чем даже в «Дяде Ване», что мне однозначно приглянулось. И поставятся точки над нужными буквами.
Но, нет, «злодеям» (а есть ли они тут?) не воздастся. И «герои» (но кто здесь оные?) не встанут на пьедестал. Всё, как Антон Павлович задумал.
Потому что жизнь — она такая. Она не карает и не награждает, а просто течёт своим чередом. Но при этом жизнь гораздо сложнее, чем самая гениальная пьеса.
И «Дядя Жорж» максимально следует не литературным и драматическим законам, а реальности. Сценической, конечно, театральной, но абсолютно достоверной.
Попробую резюмировать. Стоило ли давать второй шанс «Лешему»? Не уверена. Был ли смысл «скрещивать» его с «Дядей Ваней»? Очень вряд ли. Так можно было рассуждать до премьеры Театра сатиры.
Потому что — получился ли спектакль у Газарова? К моей великой радости, да. Здесь именно тот случай, когда герои «только обедают», но ты не можешь оторваться от них и следишь за каждым жестом (повторюсь: если ты — в партере).
Невероятные актёрские работы. Филигранный труд режиссёра. Прекрасная музыка композитора Алексея Айги (мой отдельный фаворит). Замечательный оркестр театра.
«Дядя Жорж» интересен и как эдакий театральный музейный экспонат (а где вы в наши дни увидите «Лешего»?), и, главное, как живой, современный, оригинальный классический спектакль.
Классика 21 века — люблю такое. Мне думается, и сам Чехов бы оценил (при всей его нелюбви к «Лешему»). А как иначе? «Дядя Жорж» — спектакль для людей и про людей. Не хороших и не плохих — обычных, с их слабостями и сильными сторонами.
Но признайтесь: в мире нет ничего интереснее, нежели люди. И Театр сатиры это снова подтвердил.
