«Школа драматического искусства» ставит глобальный опыт: пробует найти подход к сатирическому роману Э.Т.А. Гофмана «Житейские воззрения кота Мурра» (даже так: «Житейские воззрения Кота Мурра вкупе с фрагментами биографии капельмейстера Иоганнеса Крейслера, случайно уцелевшими в макулатурных листах»).
И опыт этот крайне интересен — по утверждению театра, ещё никто прежде не брался за сей необычный материал, и режиссёр Екатерина Гранитова-Лавровская стала эдаким изобретателем, придумавшим форму и способ «переселения» Мурра сотоварищи на сцену.
И вот спектакль «Мурркулатура Гофмана» (оцените игру слов) занял своё законное место в афише ШДИ, а мы можем, наконец, порассуждать, удался ли эксперимент.
Основная сложность в том, что повествование Гофмана нелинейно: главный герой его романа, кот Мурр, философ и поэт, присылает некоему Издателю свою автобиографию. Издатель настолько проникается книгой, что сразу же отправляет её в печать. Но, увидев готовый экземпляр, приходит в ужас: оказывается, Мурр использовал в качестве промокательной бумаги листы из хозяйской книги, посвящённой жизнеописанию капельмейстера Иоганнеса Крейслера, безжалостно раздирая её на части.
Вот и напечатали автобиографию Мурра аккурат в исходном виде, вместе с макулатурными листами: рассказ пушистого мыслителя постоянно, безо всякой логики, прямо посредине предложения, прерывается — и начинается очередная часть истории Крейслера.
То, что дозволено книжному тексту, губительно для театра, жаждущего какой-никакой, но стройности повествования. И Гранитова-Лавровская тщательнейшим образом подготовила роман к «выходу на сцену». Невероятно, но ей удалось как сохранить «скачкообразность» действия, позволив развиваться двум параллельным сюжетам, так и выстроить эпизоды в весьма крепкую цепочку, собранную по всем законам драматургии.
Впрочем, несмотря даже на то, что огромная доля текста романа не вошла в постановку (иначе мы с вами до утра из театра бы не ушли), длится спектакль почти четыре часа. И я вынуждена констатировать: даётся это нелегко… Несмотря на мастерский подход к инсценировке, мозг зрителя в один прекрасный момент сдаётся и теряется в происходящем.
Я мучительно соображала, что произошло и почему, кем являются все эти неведомые персонажи, что творится в реальности, а что — порождение фантазии героев… Осложняется история тем, что ни у одной из сюжетных линий нет внятного финала: тема Крейслера обрывается, ибо более макулатурных листов нет, а автобиографию Мурра обещают, якобы, продолжить рассказывать в следующем томе (что суть всего лишь литературный приём и часть «мистификации» Гофмана).
И режиссёру приходится ставить точку не «содержательную», а эмоциональную. И пусть она ярка и правильна (два главных героя — гений из семейства кошачих и гений человечий — наконец, встречаются), но сознание жаждет получить ответы на вопросы, поставленные в спектакле. Чем же всё закончилось, люди добрые? Там, в истории Крейслера, — очередная кульминация, а информации явно недостаточно, чтобы мы мысленно достроили сюжет, придумали себе дельный финал и на том успокоились.
В итоге остаётся ощущение обмана: слишком долго мы подключались к этому спектаклю, продирались сквозь события и героев, чтобы прийти к такому финишу — почти к его отсутствию даже. Только вот ведь какое дело: Гранитова-Лавровская с любовью и вниманием дарит нам Гофмана, а не свои фантазии на тему его книги. Она могла бы сочинить, конечно, «дополнительную главу» и связать ниточки в крепкий узелок. Но решение режиссёра было иным: пойти путём наибольшего сопротивления и сделать всё возможное, чтобы финал постановки максимально соответствовал последним страницам романа.
И, когда приходишь к этому выводу, совершенно иначе смотришь на спектакль в целом. Да, это попытка объять необъятное — и она почти на сто процентов бы удалась, если б нашёлся способ хоть на полчаса сократить повествование. Сейчас эта «театральная головоломка» сокрушит даже самых стойких зрителей, ибо невозможно четыре часа оставаться в постоянном напряжении — в первую очередь, умственном.
Текст Гофмана — чудесен. Но он состоит, по большей части, из объёмнейших монологов. И самое удивительное, что почти каждое слово в этих полотнах текста важно, а потому, если хоть на пять секунд отвлечёшься, — всё, придётся догонять паровоз смысла, уехавший вперёд на всех парах. Пусть режиссёр с завидной регулярностью и создаёт музыкальные привалы (об этой прелести — чуть ниже), но их явно не хватает для расслабления мыслительной мышцы.
А теперь, когда я вас как следует запугала, начну-ка хвалить «Мурркулатуру Гофмана» — ибо она этого определённо заслуживает.
Во-первых, всё это очень, ну просто очень красиво. Истинное наслаждение для глаз и душеньки.
Всех декораций — конструкция, напоминающая башню Татлина, да множество предметов интерьера, навевающих мысли о клавишных инструментах (снова две сценарные линии сливаются воедино: и хозяин Мурра, маэстро Абрагам, является органным мастером, и Крейслер — музыкант). Плюс — шикарные интерьеры зала «Манеж», в котором может использоваться, пожалуй, каждый сантиметр пространства. Здесь поклонимся Марии Бутусовой — художнику-постановщику спектакля. А вдобавок — Тарасу Михалевскому, художнику по свету, который творит какие-то невероятные чудеса.
А какая хореография! Её много, она неразрывно встроена в ткань постановки, и я даже не определюсь, где кончается работа режиссёра и начинается труд человека, отвечающего за танцы (а это Ксения Руденко). Обожаю такое!
Движение — один из языков, которыми говорит «Мурркулатура Гофмана». Постановщик и хореограф создали столь яркое, выразительное полотно, которое заставит вас внимательнейшим образом смотреть на сцену, даже если… Да-да, как я уже сетовала раньше, даже если вы потеряли нить повествования, устав вслушиваться в реплики персонажей.
Екатерина Гранитова-Лавровская стремится всеми силами удержать утомившееся внимание зрителей — и у неё это получается! Я, наверное, впервые такое вижу: публика уже никакой возможности не имеет оставаться в рамках спектакля, но и оторваться от происходящего не в состоянии. А в итоге — вливается в суть и хоть шатко, хоть валко, но продолжает существовать во вселенной Гофмана.
А ещё — музыкальные моменты. Хор театра под руководством Светланы Анистратовой, безусловно, сопровождает и этот спектакль, а Елена Амирбекян, концертмейстер действа и педагог по вокалу, не только садится за клавиши, но и даже временами встраивается в повествование.
Устали? Так вот вам немного музыки, чтобы вы отдохнули и покайфовали! Потому что ШДИ в этом толк знает. Будет бодро и весело (песня Крейслера тому подтверждение). Будет красиво и душевно. И всё это — в обрамлении шикарной работы хореографа и режиссёра.
Во-вторых, спектакль, как я уже дала понять, крайне музыкален. Композитор — Пётр Айду, это ж, если вы не знали, моя слабость. Ну, и здесь, как обычно, шикарнейший труд над музыкальной составляющей действа. Рекомендую.
В-третьих, тут есть просто феерические актёрские работы. Нет, безусловно, все, как один, артисты в ШДИ прекрасны — и в «Мурркулатуре Гофмана» нет ни одного человека в составе исполнителей, которого я не могла бы долго и ударно хвалить.
Потому просто перечислю «любимчиков». Это, конечно же, Андрей Финягин — кот Мурр. Существо серьёзное, но ни разу не очеловеченное (а, не превращая Мурра в кого-то, равновесного нам с вами, режиссёр тем самым, простым и бесспорным образом, возвышает кота над людьми) — это, как ни крути, стопроцентный кот. Пусть он даже и распоследний философ. А всё же — это взгляд на людей со стороны… и хочется ли нам с вами, чтобы нас видели вот такими? Вопрос, над которым стоит поразмышлять!
Это Фёдор Леонов — Иоганнес Крейслер. Самый «некаквсешный» персонаж — и тот, кто притягивает к себе максимум внимания зрителей. Он заявляет, что «хороший человек — значит, плохой музыкант» (как бы споря с пушкинским «гений и злодейство — две вещи несовместные»), пытаясь скрыть от всех, что человек-то он — хороший, пусть это и невыгодно во времена сии… И Мурр — пассивен и наблюдателен, а Крейслер — активен и эмоционален, потому, как бы то ни было, именно он становится в один прекрасный момент истинным главным героем происходящего (тогда как Мурр занимает позицию рассказчика, пусть и проходящего через ряд весьма сложных ситуаций за время спектакля).
Это Игорь Яцко — маэстро Абрагам. Ну, слушайте, это просто очень круто и рекомендовано к просмотру. Описывать — не берусь. Сие нужно сидеть.
Далее никого лично выделять не буду — но только потому, что, как один, фееричны. Мария Зайкова, Игорь Лесов, Мария Киселёва, Алиса Рыжова, Иван Товмасян, Александра Лахтюхова, Олег Охотниченко, Андрей Харенко (божечки, какой пудель!…), Сергей Ганин, Ирина Хмиль, Александра Гладкова, Николай Гонтар и Алексей Славкин — артисты, умеющие творить одну невероятную вещь: показывать правду на сцене, какой бы вычурной ни была идея режиссёра.
Пришло время резюме. И тут я разрываюсь на две части. Одна вопиет: «Мурркулатура Гофмана» — невероятно умный, цельный, изобретательный, красивый и мощный спектакль. А вторая стонет: так-то да, а можно вот это всё — но чуток покороче?..
И, пожалуй, обе ипостаси моего сознания правы. «Мурркулатура Гофмана» хороша и оригинальна. А главное — стопроцентно передаёт дух нашего Эрнста Теодора Амадея.
Но необходимо было в какой-то момент заставить себя остановиться и укоротить происходящее примерно на час (ну, на полчаса — как минимум). Понимаю — хочется продемонстрировать максимум задумок и открытий. Но и зрителей же нужно понять и пожалеть. Скажем, первый акт закончить после кошачьей свадьбы — а второй как-то просто подсократить, внимательно изучив получившееся полотно. Да, уйдёт в небытие ряд находок. Так и зрители из зала убегать не станут зато. И критических отзывов в сети появляться не будет. Разве ж плохо?
Но это всё так, размышления. Думается, как родилась «Мурркулатура Гофмана» — так и будет жить». А потому финиширую, раздумывая над тем, что есть.
Хороший ли спектакль? Отличный! Для всех ли? Отнюдь…
Если вы — не из тех зрителей, которые приходят в театр, чтобы просто отдохнуть и развеяться, а любите ещё и подумать в зрительном зале — вам сюда. И, да, это — истинный Гофман, а не детская сказочка по его мотивам (и не перекраивание первоисточника под свои вкусы, как сейчас модно в театре).
В конце концов, я вас предупредила — потому, может, вы более подготовленными придёте в ШДИ, чем ваша покорная. и, по выходе из театра, мне напишете: мол, что за ерунду ты тут сочинила, всё прекрасно! Так это же и замечательно!
«Мурркулатура Гофмана» — это театральный эксперимент, и крайне интересно наблюдать, к чему он приведёт. Я искренне обрадуюсь, если мои размышления окажутся ложными. А вот вы как думаете?
