Театр «Практика», Центр электроакустической музыки (ЦЭАМ) и Мастерская Брусникина представляют: документальная опера «Аскет»!
…зато я абсолютно не представляла себе, что именно увижу и услышу, приехав в Музей Москвы (где сейчас и показывает театр свои спектакли). Нет, я, конечно же, прочитала пресс-релиз, внимательно изучила страницу постановки на сайте «Практики», сделала какие-то выводы, но, по факту, ни на миллиметр не приблизилась к пониманию сути «Аскета». Потому что пока не оценишь это дело лично, в жизни не догадаешься, что подготовил для пытливой публики союз КПД (то бишь, режиссёр Юрий Квятковский, композитор Николай Попов и драматург Михаил Дегтярёв).
На улицу после «Аскета» я вышла в полнейшем восторге. Честное слово, давненько не смотрела я спектаклей, которые просто не за что отругать. Обычно, если даже речь идёт о самой гениальной постановке, находится парочка «но». А здесь — настолько цельная, гармоничная, ювелирная работа, что придраться я могу разве что к отсутствию буфета в холле (а кофе-то хотелось) да к черепашьей скорости работы гардероба (ну, это боль традиционная, и поклонники «Практики» к сей проблеме уже относятся философски). Видите — даже поставив перед собой цель что-то жёстко раскритиковать, я пеняю театру в целом, а не спектаклю. Ибо последний — прекрасен.
Собственно, отправляясь на эту оперу, вообще не обязательно хоть что-то помнить об академике Андрее Дмитриевиче Сахарове (которому и посвящено это нетривиальное полотно). Ну, может, максимум — прочитать, что под псевдонимом «Аскет» учёный проходил в разработках КГБ, чтобы осознавать, почему именно так называется спектакль (впрочем, и это не больно нужно). Впервые вижу, чтобы, создавая сценическую историю о реальной личности, авторы умудрились вместить в час времени всё необходимое, чтобы публика не только впитала ключевые факты, но ещё и поняла суть происходящего от и до.
И это ведь не скучный пересказ Википедии, а творческое переосмысление бытия Сахарова, сплетённое с библейскими мотивами, античной мифологией и даже немного с жизнеописанием Джордано Бруно. Абсолютно не просто спектакль имеет подзаголовок «Страсти по Андрею». Семь частей оперы соответствуют семи дням Страстной недели, во время которых мы вспоминаем (или же изучаем — тут кому как) вехи жизни учёного.
При этом религия в опере (любая — хоть христианская, хоть античная) — лишь «рамка», обрамляющая сюжет. Авторы отнюдь не стремятся склонить нас в какую-то мировоззренческую сторону, делая упор на общечеловеческие ценности. Проводя неизбежные параллели с сюжетами из сакральных книг, создатели оперы говорят о повторяемости истории, о том, что творцы, подобные Сахарову, рождаются во все времена — и всегда они опережают свою реальность, а потому не могут стать её неотъемлемой частью и исторгаются вовне, превращаясь в изгоев.
Андрей Дмитриевич, создав смертоносную водородную бомбу (она же — «слойка Сахарова»), осознаёт ужас своего деяния и всю оставшуюся жизнь борется за мир и прекращение разработки столь ужасного оружия. В 1975 году он получает Нобелевскую премию мира, но в итоге всё глубже погружается в ад — как во внешний, в лице родной страны и её правительства, так и в наиболее страшный — внутренний. Вот самое краткое изложение сюжета «Аскета».
Неинтересно, скажете вы? А это вы просто не были в «Практике»! Здесь «о чём» настолько плотно переплетается с «как» и «зачем», что музыку невозможно отделить от драматургии и режиссуры.
Да, не все иносказания Квятковского можно влёгкую считать — но и сей момент некритичен для восприятия «Аскета». В этом плане постановка напоминала мне полотна Босха: пусть ты понятия не имеешь, что хотел сказать художник, нарисовав ту или иную фигуру, но вся эта фантасмагория вкупе ясна и прозрачна, и её смысл раскрывается, если ты окинешь картину взглядом целиком.
Режиссура одновременно и крайне лаконична, и весьма изобретательна. Она вторит музыке Николая Попова, иллюстрируя её, но при этом оставаясь самоценной. А мелодии Попова, сложные, закольцованные, многоголосые, поразительно хорошо «ложатся на ухо» и долго потом крутятся в голове.
При этом Попов филигранно играет на своём поле электроакустической музыки, создавая звуковую ткань при помощи привычных инструментов (за них отвечают солисты CEAM Artists, и мы слышим саксофон, бас-кларнет, баян, альт, виолончель и скрипку), чьи голоса сплетаются с огромным количеством шумовых устройств. Здесь звучит всё: от привычных всем предметов быта до уникальных инструментов, созданных специалистами Центра электроакустической музыки (руководителем которого является всё тот же Николай Попов).
А мы, зрители, сидим — и зомбируемся, уносясь на волнах этого звукового великолепия, которое звучит даже не в стерео, а в 3D режиме, обволакивая каждого из слушателей с ног до головы. (Мои восторги звукорежиссёру Ильнуру Габидуллину — я не подозревала, что в подобном пространстве можно добиться такого качества звука и сделать аудиокартинку столь объёмной.)
Привычных арий в этой опере нет — есть семь картин, каждая из которых является законченным музыкальным номером. Потому вполне логично было доверить вокал солистам Хорового театра Бориса Певзнера — они работают как раз в похожем жанре, творя театральное волшебство хором. В странной, непростой музыке Попова семёро певцов чувствуют себя, как рыбы в воде, попутно исполняя целый спектр ролей каждый.
А вот главный герой — сам Сахаров (Александр Суворов) не споёт ни одной ноты. Но его монологи настолько крепко ввязаны в мелодическую картину, что, безусловно, превращаются в неотъемлемую часть партитуры. К тому же Суворов является профессором кафедры ударных инструментов Российской академии музыки им. Гнесиных, потому безукоризненно справляется со своим инструментом, которым является, в частности, рабочий стол его персонажа (точней, всё то, что на столешнице находится).
Создатели спектакля вовсе не стремились добиться портретного сходства артиста с реальным Сахаровым. Им важно было продемонстрировать его суть, душу, нутро, если позволите. И эта задача, как и все прочие, с лёгкостью покорилась им.
На сцене также будут люди, которые в операх именуются мимансом. Танцовщицы, девочка-гимнастка и ещё несколько артистов помогают создать ту гнетущую, давящую атмосферу, в которой жил и работал Сахаров, а в итоге, во время поклонов, ты с удивлением ощущаешь тёплый свет в районе сердца. Удачный, сложившийся спектакль — это тот, который, даже при самой тяжёлой тематике, делает тебе хорошо. «Аскет» — из таковых.
Декораций в постановке, по сути, нет — да они и не нужны. Здесь новый театральный мир творится при помощи света (низкий поклон Сергею Васильеву) и видеопроекций (а это чудо создал Александр Плахин). Отлично решены субтитры: ключевые слова, звучащие из уст участников хора, выводятся на колонны, находящиеся по бокам сцены. Так, с одной стороны, у зрителей возникает понимание, что именно поётся (всё же, хор бывает сложновато разобрать даже при самом кристальном качестве звука), а с другой — появляется дополнительный выразительный элемент спектакля, при этом, один из самых впечатляющих.
Безусловно, тематика оперы крайне актуальна. Важность каждой жизни — это то, о чём необходимо помнить всегда. Безо всякого морализаторства и позёрства создатели «Аскета» выводят на первый план проблемы гуманности и любви — как той, что случается между двумя людьми (хотя Елена Боннэр, жена Сахарова, и проявляется в спектакле крайне эпизодически; авторы как бы спорят с теми исследователями, которые утверждают, что именно Боннэр всецело повлияла на мировоззрение академика, лишая его самого субъектности), так и общечеловеческой.
В общем, увидите в афише «Аскета» (а следующие показы пока не анонсированы) — обязательно посмотрите этот оригинальный и важный спектакль, эту современную оперу, понятную каждому зрителю вне зависимости от его предпочтений.
«Квадратный корень из истины равно любовь», утверждал Сахаров. И не это ли важнейшее его открытие, действительно достойное Нобелевской премии мира?..
