Есть спектакли, которые оставили наиболее мощный след в моей душе. И одним из них, бесспорно, является «Воскресение» Театра Гоголя. Роман Л.Н. Толстого, ставший основой постановки, в принципе не столь уж часто становится гостем театральных сцен. Потому было особенно интересно, как трактует объективно сложный литературный первоисточник Павел Пархоменко — режиссёр, за творчеством которого я отдельно слежу (Павел активно сотрудничает с любезным моему сердцу Театром Моссовета, потому вполне логично, что я максимальное внимание уделяю сему постановщику). И вот тут, поверьте мне, был Тот Самый Пархоменко, которого я ценю и люблю: умеющий погружаться в человеческие души и выворачивать их наизнанку.
Малая сцена Театра Гоголя. Камерное пространство. Удивительная работа с ним: часть сцен кажется сыгранной буквально у тебя на коленях, тогда как другая видится бесконечно далёкой и чуждой. И — размышления о воскресении, воскрешении человеческой души, о попытке оттолкнуться от морального дна и возрождения себя как личности…
Сюжет, напомню, таков: князь Нехлюдов (в книге — довольно неприятный тип, тогда как в спектакле герой Александра Хотенова впечатляет обаянием, статью и харизмой; ну, а почему нет — так даже наглядней, что душевная гибель может случиться и в молодости, и приятная внешность не спасает от неё) входит в число присяжных на суде. Ну, гражданский долг — штука такая, раз вызвали — надо выполнять.
Внезапно князь узнаёт в подсудимой свою давнюю любовь — Екатерину Маслову (совершенно невероятная Янина Третьякова), которую он некогда соблазнил и… забыл. Екатерина пошла по кривой дорожке — в проститутки. И вот её клиент умер — он был отравлен, и Маслова обвиняется в его смерти.
Дело ясное: Екатерина невиновна. Но вердикт уставших присяжных сформулирован неверно — и потому Маслова отправляется на каторгу. Нехлюдов решает спасти несчастную — ведь он, совершенно справедливо, обвиняет себя в том, как повернулась судьба Екатерины. Бросить богатую и принимаемую обществом невесту, отправиться за этапом заключённых в Сибирь, жениться на Масловой — вот отличный план, чтобы избавиться от чувства вины…
Но только та, прежняя Екатерина умерла — нынешняя женщина совсем не такова, какой была невинная и доверчивая девушка, любившая Нехлюдова. Да и не нужен ей князь, не оценила она его жертвы…
Воскреснут ли две погибшие души — Маслова и Нехлюдов? Мы все знаем графа Толстого — ясное дело, что своим персонажам он даст шанс на очищение. Но вот как это произойдёт — изучайте в Театре Гоголя (коли вы, скажем, не читали, что неудивительно, ибо оный не из популярных, или подзабыли роман). Очень советую!
Соглашусь: финал наивен и слащав. Но так уж сочинил автор — и спасибо постановщику, что он не стал изобретать (как сейчас модно) свою концовку. Пархоменко максимально гармонично вписал «религиозный инсайт» Нехлюдова в происходящее — и, признаюсь, даже совершенно неверующая я лицезрела завершающую сцену спектакля, раскрыв рот, столь красива и мощна она была.
Но, уж коли вас не устраивает погружение в веру, то Екатерина Маслова вам в помощь. Её воскресение — из «бытовых», понятных каждому, логичных и человечных. И пусть там Нехлюдов ищет свою истину — мне было важнее, что Екатерина точно будет если не счастлива в будущем, то, как минимум, обретёт твёрдую почву под ногами. Так что выбирайте героя по вкусу: чьё возрождение вам ближе, Масловой или князя? Спектакль даёт шанс обоим.
Невероятно красива в своей простоте сценография (за неё отвечали Полина Фадеева и сам Павел Пархоменко) — обожаю такое. Конечно, мы уже не впервые видим подобное решение: масса зеркал на заднике сцены (мол, взгляни на себя — а ты сильно ли отличаешься от персонажей постановки?). Но если сие работает, если доносит мысли режиссёра до публики, то, значит, ход оправдан. И это определённо так!
Пархоменко позволяет спектаклю полноценно жить: в тягостную, жёсткую историю он добавляет несколько по-настоящему смешных сцен, которые не только дают зрителям возможность выдохнуть и расслабиться, но и рождают ту самую правду существования. Реальность, как всем известно, она такая: даже моменты ужаса допускают комичность (которая, между тем, делает всё происходящее ещё более гнетущим и пугающим).
Режиссёр изящно балансирует между детальной реалистичностью и иносказательной стилизованностью — причём, жанры могут стыковаться и взаимозаменяться ежесекундно. Пархоменко помещает нас в метущееся сознание князя Нехлюдова — и мы «перепрыгиваем» из настоящего в фантастическое, из нормального в болезненное, из самовосхваления в самобичевание… «Воскресение» — это зрелище, которое не отпускает ни на миг, потому как оно переливается, как ртуть, меняется внутренне и внешне, оставаясь при этом цельным, логичным и гармоничным полотном.
Почти все артисты, кроме исполнителей ролей главных героев (а также Софьи Ковалёвой и Варвары Комаровой, коим доверена роль невесты Нехлюдова — Мисси), за время спектакля сменяют массу ипостасей, представая в качестве множества персонажей. Как и в «Грозе. Искушении» вызывает восторг старшее поколение: работающие в состав Анна Гуляренко и Ирина Рудницкая, а также Александр Зотов и Евгений Данчевский («рекрут» из Театра Моссовета, которого как раз видела я, и которому я была готова аплодировать стоя). Но как хороша и молодёжь — Евгений Пуцыло, Анатолий Просалов, Сергей Савичев, Павел Комаров, Александр Хохлов и Денис Лукин! Яковлев собрал крайне интересную труппу, сохранив при этом тех, кто является достоянием театра, и сей коллектив, как мне думается, способен на всё.
И снова вспомню «Грозу. Искушение»: там мне было сложно писать о спектакле подробно, ибо каждая деталь стала бы спойлером. Вот здесь — аналогичная картина. Я не хочу раскрывать режиссёрские находки и какие-то интересные моменты, чтобы не испортить никому просмотр постановки. А ведь про массу всего можно было бы рассказать — и про сцену соблазнения Екатерины, и про финал первого акта — вот про всё застолье и последующие метания Нехлюдова, и про беседу с крестьянами, и про диалог с Масловой — тот самый, когда ей была вручена фотография… Но не буду. Ибо это надо видеть.
Да, безусловно, никуда не деться от вкусовщины — а что поделать, «Воскресение» — это спектакль, который максимально близок моей душеньке (да, даже при его религиозной концовке). Но, если мы возьмём и отбросим личное, однозначен факт: сия постановка крепка и мощна. Как и «Жизель Ботаническая» в МХТ она напоминает, что в безвыходной ситуации может оказаться, кто угодно, а потому проститутка не становится меньше человеком, чем любой из нас. Как и библия, она уповает на то, что других нужно любить так же, как самое себя. Как и хороший психолог, она намекает: не факт, что твоя жертва нужна и важна человеку, которому ты вознамерился благодетельствовать (и вот это, мне думается, нам бы не забывать).
А самое главное — что премьера Театра Гоголя утверждает: воскреснуть так или иначе может каждый. Даже если сам к этому не стремится — как Екатерина Маслова. И даже если изначально выбрал неверный путь — как князь Нехлюдов.
Короче говоря, впечатлиться, подумать, посмеяться и погрустить — это сюда. «Воскресение» — тот Толстой, которого я могу рекомендовать любому. Это умная, интересная, сильная классика XXI века — и это определённая удача театра. Так приобщайтесь, чего же вы ждёте?!
