— Баста, карапузики, кончилися танцы!
— Помирать — так с музыкой! Запевайте, братцы!
«Волк и семеро козлят на новый лад»
Безо всякого преувеличения мюзикл «Кабаре» Театра Наций был одной из самых ожидаемых премьер сезона (и, кстати, не только среди «мюзикловой» публики). И это вполне объяснимо: в основе постановки — мировой хит Джона Кандера и Фреда Эбба, режиссёром стал сам Евгений Писарев, чья версия «Шахмат» по праву считается «главным столичным мюзиклом» двух последних театральных сезонов (как бы вы к этому ни относились, но факт остаётся фактом), а в труппе сплошь артисты, давно и заслуженно зарекомендовавшие себя мастерами жанра (уж в ансамбле-то точно).
Добавьте сюда вполне логичное любопытство потенциальной публики: а как же представит Писарев, так сказать, «спорные моменты» спектакля? Будет ли он сглаживать углы или, напротив, «пустится во все тяжкие»? Плюс после признания постановщика о том, что песни будут звучать без перевода, появилась дополнительная интрига: не потеряется ли связность повествования? Будут ли понятны детали? И оправдано ли такое решение в принципе?
Один минус: «широкая публика» знакома с «Кабаре» большей частью по фильму Боба Фосси с богичной Лайзой Минелли в главной роли. А нежно любя хореографию Фосси, лично я не слишком тепло отношусь к данной картине — видоизменённый процентов на 80 сюжет кажется мне весьма упрощённым по сравнению со сценическим оригиналом (это моё субъективное мнение, с которым совершенно не обязательно соглашаться). Плюс режиссёр сурово вымарал из повествования все действительно «мюзикловые» номера (проще говоря, включённые в канву сюжета), оставив лишь «вставные» — те, что звучат в кабаре в исполнении конферансье и Салли Боулс (исключением является гимн Tomorrow Belongs To Me и песня Heiraten, превратившаяся в «фоновый трек» и различимая исключительно ухом знатока).
Следовательно, реальное либретто «Кабаре» станет для многих неожиданностью. С одной стороны, люди часто с трудом принимают нечто новое, если привыкли к другому. С другой же — интересней будет смотреть.
Но вот премьера отгремела, и можно с превеликим удовольствием заняться её анализом. Мой позитив вполне объясним: я искренне считаю, что спектакль не просто удался — он прекрасен.
Признаюсь: перед походом в «Нации» я ответственно пересмотрела все версии «Кабаре», которые были мне доступны (их оказалось где-то штук 15). Потому не могу объективно судить о том, можно ли всецело понять содержание спектакля, слушая песни на иностранном языке (а именно на английском; кроме трёх вещей: Heiraten (Married), Wie geht’s weiter (What Would You Do) и, конечно же, Der morgige Tag ist mein (Tomorrow Belongs To Me) — которые исполняются на немецком). Просто на момент похода в театр я уже настолько влилась в «Кабаре», что не отличала один язык от другого, и мне всё казалось единым полотном.
Предположу, что в целом неподготовленному зрителю будет довольно комфортно — как минимум, во время номеров в кабаре (в конце концов, ими можно просто любоваться, не вдаваясь в смысл слов). К тому же с обоих боков от сцены установлены экраны, на которых транслируется перевод текстов (что характерно, не стихотворный, а подстрочник). Удобно, но, боюсь, задние ряды и амфитеатр с бельэтажем и тем более балконом испытают определённые трудности при чтении.
Я, на самом деле, понимаю Писарева: тоже частенько считаю, что после переложения на русский язык песни звучат кривовато и примитивно (вроде как, исходя из этих соображений постановщик и решил остановиться на чужеземных наречиях). С другой стороны, в наши дни появился ряд крутых (без преувеличения) переводчиков, которые умеют и смысл сохранить, и удобные для пения строки скомпоновать — плюс сделать это так, чтобы поаплодировали и держатели прав на мюзикл, и все учительницы русского языка и литературы, зашедшие ненароком в театр.
Так что песни я бы всё-таки предпочла в переводе. Но раз выбора у меня нет, буду размышлять о постановке Писарева как она есть. «Иноязыкость» тут создаёт определённое ощущение отстранённости от происходящего — и, пожалуй, конкретно для данного спектакля это правильно. Режиссёр не старается выработать у публики чувство общности с персонажами «Кабаре» — напротив, он делает всё для того, чтобы мы, сидя в зале, всячески открещивались от этих странных людей.
Вспомните фильм Фосси. Огни, многоцветие, красота… А у Писарева иное кабаре — расположенное где-то на задворках Берлина, трёхкопеечное и пугающее. (Кстати, это даже логично — разве мог бы попасть нищий писатель из Британии в топовое заведение? А вот в подобную дыру — легко!) И работают там люди, дошедшие до последней точки. Им уже нечего терять, и они продают себя — свои тела, свои души…
Художник по костюмам Виктория Севрюкова традиционно сделала всё, чтобы максимально точно выполнить задачи режиссёра. В данном случае — погрузить зрителей на дно жизни. И то бельё, в котором «щеголяют» танцоры, конечно, вызывает желание если не выбросить всю эту «красоту» напрочь, то хотя бы включить стиральную машинку часа на три-четыре.
Кабаре для «низов». Никакого «гламура». Никакого лоска. Только пошлость и грязь.
Пошлость звенящая. Шокирующая (ей-ей, у нас такого обычно не ставят, ребят; даже не потому, что не хотят — не умеют). И в текстах, и в пластике. И я, честное пионерское, очень опасалась, что наши артисты не смогут максимально органично существовать в эдакой «животине» (ибо не было прежде подобного опыта). А они — смотри ты! И на это способны! Мастера! (Я сейчас в первую очередь об ансамбле говорю, на который теперь буду взирать с ещё большим уважением, чем прежде.)
Но сквозь эту пошлость прорывается истинное — скажем так, гражданская позиция, демонстрировать которую уже тогда (1931-й же праздновали, если я не ошибаюсь, на сцене) было чревато. Со сцены озвучиваются сокровенные мысли посетителей, пришедших не только расслабиться, но и услышать капельку недоступной в обычной жизни правды.
«Кабаре»… Страшное. Чёрное. Похотливое. Некрасивое. Персонажи спектакля — отталкивающие, развратные, отвергающие нормы морали и, кажется, не видящие никакого смысла в собственном существовании.
Поразительный спектакль: в нём, по сути, некому сочувствовать (кроме, разве что, трогательнейшей пожилой пары — фрау Шнайдер и герра Шульца; но и они теряются на фоне «кабарешного разгула»). Первый акт призван вызывать у публики стойкое отторжение и неприязнь.
Но после антракта всё меняется: мир постановки буквально выворачивается наизнанку. Писарев столкнул две реальности: забывшее про все заповеди кабаре и Германию, ступившую на новый (и мы все знаем, какой) путь.
Да, мы жили плохо, как бы говорят нам все «кабарешники». Но мы хотя бы жили!
Противостояние «жизни» и «не-жизни». Только, как ни крути, бесспорно вот что: можно сколько угодно сверкать пятой точкой в кабаре — это твоё личное дело и твоя собственная беда (или радость — тут каждому своё). В отличие от взятия на себя права принимать решение о том, кому стоит жить, а кто этого недостоин.
И теперь ответьте — так ли уж отвратительно то, от чего мы кривили лица во время первого акта? Или теперь, когда декорации-стены взмыли вверх, будто руки в известном жесте, а Tomorrow Belongs To Me звучит, как военный марш, и будущее мира предрешено, всё выглядит совершенно иначе?
Безусловно, идея о сверхценности каждой жизни, о недопустимости человеческих смертей изначально заложена авторами в либретто «Кабаре». Вопрос в том, насколько точно, правильно и корректно сумеет передать эту мысль режиссёр. Хватит ли ему сил на постепенное и поступательное превращение развесёлых танцев в чудовищную пляску в жерле вулкана.
Писарев, на мой взгляд, создал одну из самых впечатляющих и страшных версий «Кабаре» из тех, что видела я. Изъяв часть песен, он окончательно удалил из сюжета «нотки мелодрамы», построив в итоге не столько мюзикл, сколько полновесный драматический спектакль с музыкальными номерами.
Я отнюдь не хочу принизить мюзикл как жанр (при моей-то любви к нему!). Я просто отмечаю, что музыка для Писарева — средство вспомогательное, позволяющее транслировать авторские высказывания ещё громче и отчётливее. Но основной упор постановщик делает на драматическую составляющую, и результат сражает наповал.
Впрочем, стоит воздать должное всей постановочной команде. Костюмы Виктории Севрюковой я уже упоминала (причём, стоит присмотреться не только к нарядам артистов кабаре, но и к «исторически достоверным» костюмам берлинцев). Отмечу и декорации, руку к которым приложил Зиновий Марголин. Эдакий величавый минимализм, при помощи грамотного светового дизайна (за него спасибо Александру Сиваеву) то окунающий нас в грязь, то возносящий ввысь.
Хореография Дмитрия Масленникова интересна уже тем, что в ней нет никаких отсылок к Фосси (а этого не всем удаётся добиться — то там, то тут «уши» Боба проглядывают). И танцы очень хороши.
И в результате слаженной работы команды «Кабаре» на свет родился спектакль, входящий для меня в тройку самых мощных постановок текущего сезона.
Нельзя не упомянуть и прекрасный оркестр под руководством Евгения Загота, и, конечно же, труппу, творящую чудеса на сцене. Понятно, что на каждой из ролей по два (а порой и по три) исполнителя, я же вспомню о тех артистах, которых видела лично.
Ансамбль (Виктория Канаткина, Светлана Горшенина, Лилия Фильченко, Ирина Котельникова, Татьяна Кулакова, Ольга Годунова, Алексей Фалько, Вадим Мичман, Владислав Юдин, Марк Кондратьев, Андрей Фёдоров, Василий Копейкин, Алексей Каракулов) сплошь состоит из «монстров жанра» — и это вполне понятно. Именно на плечи ансамбля ложится львиная доля сложнейших задач, именно эти люди должны уметь всё и справляться со своим делом уверенно и без каких-либо сбоев — то бишь, быть максимально погружёнными в мюзиклы и понимать, что, как и зачем они делают. В такой махине, как «Кабаре», менее опытный ансамбль стушевался бы прямо во время первой сцены. Эти же ребята — столп, надёжно удерживающий всю «театральную конструкцию».
Фройляйн Кост — Ксения Лаврова-Глинка, Эрнст Людвиг — Дмитрий Соломыкин, Клиффорд Брэдшоу — Сергей Кемпо. Крепкие, «каноничные» (или близкие к таковым) актёрские работы, «приправленные» хорошим вокалом. Тот случай, когда не смогла бы к чему-то придраться, даже если очень захотела бы.
Мои однозначные фавориты — фрау Шнайдер (Елена Шанина) и герр Шульц (Александр Сирин). Проникновенно, искренне и крайне тонко. А единственная (в версии Писарева, конечно) песня фрау Шнайдер — это даже не стрела, это бетонная свая в моём сердце. Те герои, которых можно искренне полюбить безо всяких оговорок.
Конферансье MC — Олег Савцов. Вот как оно получается: в фильме этот персонаж в исполнении Джоэла Грея был практически лишён пола и чувственности. В сценических же постановках (снова с тихим восхищением вспомню того же Алана Камминга в лондонском «Кабаре»), напротив, конферансье зачастую являет собой ходячий секс и вожделение. А у Писарева вышло нечто среднее: бесполое, обобщённое — но воплощение сексуальности. Возможно это личное прочтение роли Савцовым — здесь мне судить сложно. В одном я уверена: образ сложился и герой удался. Он с лёгкостью держит в кулаке весь зал, и оторвать от него взгляд просто нереально. А именно такого мы и ждём от настоящего ЭмСи! Вначале — смешно. В финале — страшно. За эту трансформацию происходящего на сцене во многом отвечает конферансье, и Савцов решил данную задачу безукоризненно.
Ну, и она. Салли Боулз — Александра Урсуляк. (Салли значится первой в списке ролей, хотя, чего скрывать, на самом деле на этой строчке должен бы быть ЭмСи — у Писарева так стопроцентно.) Давно люблю Александру, впечатлилась ей, помнится, в «Чикаго», а недавно восторгалась в замечательном спектакле «Прыг-скок, обвалился потолок» того же Театра Наций. Вы помните Салли Боулз в исполнении Лайзы Минелли? Забудьте! Тут — совсем иная героиня. Её талант вполне позволил бы Салли выходить на сцену настоящего театра, но судьба распорядилась иначе и, мечтая стать актрисой, девушка танцует в третьесортном кабаре. Эта Салли отказывается от возможного счастья и спокойствия не из-за глупости или жажды славы. Просто жизнь уже раздавила её, убила морально, и героиня не находит в себе сил снова встать в полный рост и смотреть в будущее без страха. Салли прячется в своём мирке, и её финальная песня-крик звучит как реквием по самой себе — и по тому настоящему, которое растворяется вокруг персонажей «Кабаре». Большая актриса. Большая роль-откровение.
Премьера Театра Наций — вещь, которую я от всей души советую посмотреть каждому. Этот спектакль заставляет чувствовать и размышлять. Сопереживать и делать выводы. Принимать другое, непривычное, чуждое — и отторгать ещё более инородное, невообразимое и кошмарное.
«Жизнь — это кабаре»? Что ж, давайте танцевать под верную музыку!
