Размышлять о сценическом воплощении рассказа А.П. Чехова «Попрыгунья» молодой режиссёр Айдар Заббаров начал ещё во время обучения в ГИТИСе. И, как бы жёстко это ни прозвучало, тут тот случай, когда студенческие мечты лучше бы ими и оставались — мечтами и задумками. Потому что давненько я не выходила из театра в столь скомканных чувствах, как со свежей «вахтанговской» премьеры.
Итак, Симоновская сцена Театра им. Евг. Вахтангова. Кирпич стен, лаконичный подиум (в один прекрасный момент «разбирающийся» на прозекторские столы), лампа — рентгеновский аппарат да склад увлечённого художника (мольберты, рамы для картин) в дверном проёме, прорезанном в заднике сцены. Модная монохромность (честное слово, я уже искренне удивляюсь, когда прихожу на какой-нибудь спектакль и вижу разноцветные костюмы), гитара, аккордеон и проекции картин. «Попрыгунья» у Заббарова нереально красива. Просто праздник для глаз. Если б можно было в любой случайный момент ставить спектакль на паузу, каждый из получившихся «стоп-кадров» оказался бы произведением искусства. (Здесь уместно упомянуть также сценографа и художника по костюмам Булата Ибрагимова и художника по свету Ольгу Окулову — без них картина не была бы столь фееричной.)
Филигранные актёрские работы (в тех рамках, которые обозначил режиссёр, и даже шире). Трогательна и непосредственна Ольга Ивановна — Евгения Ивашова. Красив и статен Рябовский — Юрий Поляк. Мил Коростелёв — Карен Овеян. Хороши гости главной героини — Алексей Петров, Сергей Барышев и Виталий Иванов. Но невероятней, правдивей и пронзительней всех он — Осип Степанович Дымов, то бишь, Ян Гахарманов.
И при всём этом постановка… не сложилась. Да-да, вот есть божественный актёрский ансамбль, есть внешняя красота — а за ней ничего нет.
Тут такое дело: известно, что Маяковскому стихи оплачивали построчно. Потому, вроде как, он и придумал писать их лесенкой. Честное слово, сложилось впечатление, что труд Заббарова оценивался поминутно. Потому и растягивал режиссёр восемь страниц чеховского текста на два часа сценического времени всеми правдами и неправдами.
Работать с антитемпом — отдельный талант. Скажем, им обладает Евгений Марчелли (и недавние премьеры Театра Моссовета, как бы кто к ним ни относился, прекрасно подтверждают сей факт). Наделён им Юрий Грымов (не ищите задней мысли — просто перечислила тех, кто первыми в голову пришёл)… Спектакли этих постановщиков могут развиваться столь медленно, что улитка, кажется, быстрее бы мизансцену отыграла. Но каждая секунда действа захватывает всецело, и ты понимаешь, что иная скорость стала бы губительной для задумки создателя.
Заббаров пытается тоже сыграть на этом поле — и терпит сокрушительное поражение. При том, что я понимаю, что хотел сказать режиссёр и зачем он предпринимает тот или иной шаг, я страдаю и жду, когда сия театральная пытка закончится (ладно я — несколько женщин по соседству со мной не выдержали мук искусства и полспектакля тихонечко проспали).
Мы уже поняли, что Ольге Ивановне в доме мужа скучно, мёртво и безнадёжно — зачем растягивать каждую из сцен настолько, что она перестаёт держать зал в напряжении и начинает мучить своей длительностью и статичностью? Вторая половина «Попрыгуньи» вязка, как болото, и абсолютно беспомощна. Её спасают только артисты, свершающие подвиг за подвигом, но даже они не способны превратить провисающий финал в ту натянутую струну, которую рисовал в своём воображении постановщик.
Впрочем, есть начальные полспектакля, и здесь (пусть уже и видны намёки на беды с темпом и накалом страстей) есть действительно изобретательные и симпатичные сцены. Тут споют и станцуют, сделают рентген (пусть сей метод исследования во времена Чехова ещё не вошёл в обиход, но мы же пронзаем иносказание режиссёра, намекающего на видение людей насквозь), изучат трупы в морге, покажут картины (идея с проектором дивно хороша) и вообще заинтересуют и заинтригуют.
Но всё портит главная ошибка Заббарова: его доброе, какое-то отеческое отношение к главной героине. Режиссёр полностью оправдывает Ольгу Ивановну, закладывая в неё не предусмотренные Чеховым глубину и объём. В этом же ключе решает своего персонажа и чудесная Евгения Ивашова (а как бы она поступила иначе?). Здесь Ольга Ивановна не попрыгунья — пустенькое существо, прозревающее только в финале. Она практически равновесна своему мужу, Дымову, а потому идея Антона Павловича не работает — как и вся история в целом.
Вы, безусловно, можете купить билет на этот спектакль — как минимум, впечатлитесь талантом артистов. Только очень тяжело наблюдать, как великолепные актёры старательно вытаскивают из трясины этого театрального бегемота — и он всё равно уходит на дно.
Не стоит усложнять то, что по своей форме близко к идеалу. Рассказ Чехова завершён как литературно, так и психологически, и не требует ни доработки, ни поиска новых смыслов. Но молодость жаждет революций — в том числе и творческих. Понимание того, что бунтовать правильнее в смысловых границах, заложенных автором, приходит с опытом. Равно как и умение вовремя остановиться и «не перехипповать».
Свежий опыт Заббарова, увы, не удался. Что ж, бывает. Театр — вещь такая, пока не попробуешь что-то сотворить, не узнаешь, родится ли у тебя шедевр. Видно, что у режиссёра имеется смелость ломать стереотипы, смотреть на привычное с неведомого ракурса и копать вглубь. А значит, однажды поиски приведут к той вершине, которую жаждет найти каждый постановщик. И я этого Айдару Заббарову искренне желаю.
