«Театр мюзикла учит терпению…»
© Все поклонники Театра мюзикла.
Мы ждали долгие семь месяцев… Мы пересматривали фотографии и напевали себе под нос арии… Мы начинали в благоговении дрожать при виде любого топорообразного предмета… И вот свершилось: рок-опера «Преступление и наказание», исключительно сильнодействующий наркотик среди меня, вернулась на подмостки Театра мюзикла!
Безусловно, я уже много хороших (и не очень, как получилось) слов сказала в предыдущих отзывах. Так вот: за полгода с хвостиком ничего в плане восприятия не изменилось!
Ценители рок-оперы в восторге растекались по креслицам (я ж чуть ума не лишилась, когда раскрылся занавес, и я опять увидела очаровательного шарманщика), а зрители, пришедшие впервые, хватались за сердце и искали в дальних уголках зала логику.
Вот и мои соседи половину первого акта перешёптывались со страшными лицами: «Что это?! Что вообще происходит?!» — а в перерыве кричали в телефонную трубку: «Мы в театре! Тут ТАКОЕ!!! Тут ОПЕРА!!! Ой, всё, антракт заканчивается, потом расскажем, НО ТЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО СХОДИ!»
В общем, редкие люди оказались, их с первого раза зацепило. А я продолжаю настаивать, что если сразу не прониклись «Преступлением и наказанием», переборите себя, посмотрите повторно. Есть шанс, что повторите мой путь и напрочь заболеете этой историей. И будете бесконечно радоваться тому, как студент пришивает старушку.
Сразу поведаю об обещанных нововведениях. Это — новая убиваемая лошадь (к счастью, не слишком отличающаяся от прежней, потому не возникало желания оплакивать потерю). А ещё — непривычная музыка «Манифеста Раскольникова» (кто не помнит — первая сольная ария главного героя) со старыми словами.
Так вот: к этому надо привыкнуть… Это надо не единожды переслушать… Понимаете, когда привыкаешь к чему-то конкретному, тяжко переключиться на иной вариант (ума не приложу, как артисты смогли совершить эдакий подвиг — впеться в обновлённую музыку). По первости создавалось впечатление, что просто-напросто и оркестр, и Раскольников подзабыли мелодию арии и выкручиваются, как могут. А к финалу песни вспомнили, что там, собственно, быть должно — и кааак вдарили!..
Заметьте: я не могу сказать, хороша или плоха ария в её нынешнем виде. Я её не поняла и не приняла — но я уже объясняла, почему. Въелась в мозг первоначальная версия. Буду изучать и осознавать.
Правда, показалось вот, что прежде «Манифест Раскольникова» придавал началу спектакля определённый темп и драйв, а сейчас как-то всё более размеренно. Впрочем, люди, мнению которых я доверяю, считают, что свежий вариант позволяет более детально сходу раскрыть характер героя. Потому — я замолкаю, беру тайм-аут и вникаю в теперешний «Манифест». Там и поговорим.
Ещё чуток поругаю звукорежиссёра. Даже глухой бы осознал, что и артисты на сцене себя не слышат, и зрители в средней части партера (я так тихие арии по губам читала — хорошо, тексты помню). И это — впервые на «Преступлении»! Надеюсь, выводы сделают (а я прощу — начало блока ж).
А в целом — это ж моё любимое «Преступление и наказание»!.. Рок-опера, которая делает больно поклонникам Достоевского (проверено на себе), но при этом вызывает столь сильное привыкание, что антидопинговому комитету проверить бы её на досуге.
И как будто и не было этих семи месяцев перерыва — тут, знаете ли, такая труппа и прочие службы театра, что не требуется времени на раскачку. (Ничего не могу поделать, влюбляюсь в Театр мюзикла всё сильнее и сильнее — хотя, казалось бы, куда уж дальше…)
Пожалуй, пока хватит слов. Всё равно же приду ещё, и ещё, и ещё… И будут вам новые отзывы. Умолять же будете закруглиться, ей-ей!..
А я всё ещё справляюсь с эмоциональным переполнением. Третий день, прошу заметить. Ибо — это ж моё «Преступление и наказание»!.. Спектакль, который я могу смотреть бесконечно. И невзирая на составы (ну пооочти…).
А теперь — об артистах! Всё, как мы с вами любим.
Номер раз — оркестр во главе с моим обожаемым дирижёром — Сергеем Иньковым. По этому адресу — традиционные аплодисменты.
Далее — ансамбль. Проще говоря — средоточие любимых мною людей. Илья Воеводин, Виктория Пивко, Юлия Лобанова, Карина Татаршао, Анастасия Сиваева, Антон Патрушев, Рустам Абдрашитов, Константин Соколов, Марк Подлесный, Андрей Вальц, Ирина Перова, Максим Немков, Татьяна Токарева, Дмитрий Воробьёв, Олег Прусаков, Карина Адегамова, Виктория Соловьёва, Дмитрий Веденин, Станислав Сазонов (ой как я скучала по его шедевральной улыбке в сцене вечеринки), Никита Кислицын (вот это был вообще наиприятнейший сюрприз!!!) и все остальные (кого не перечислила — простите, я ж по памяти). Вы неподражаемы! Вы божественны! Честное слово!
И — поехали по ролям, да?
Старуха-процентщица — Антон Аносов. Человек, ради которого одного стоит приходить на «Преступление». Поверьте! И пока — ни слова больше!
Мужик в красной рубахе — Алексей Петрухин. Это просто нужно видеть — а, главное, слышать. Или всё же в первую очередь видеть?.. Никак не решу! Ибо филигранно всё — и вокал, и передача в деталях сумасшествия, творящегося на сцене. Ибо сей мужик — он его, почитай, средоточие. Петрухин шикарен.
Уличный музыкант — Марат Абдрахимов. Ничего не могу поделать, Марат — моя отдельная слабость. Ибо обожаю артистов, которые честны и правдивы в любой роли. И пусть, выходя на сцену с гармошкой, Абдрахимов не имеет возможности продемонстрировать вокальный талант (а персонаж такой), но центром действия он остаётся на протяжении всех двух актов. И зал в него влюбляется — не вру. Вы б слышали те аплодисменты.
Шарманщик — Андрей Гусев. Исключительно правильный шарманщик, который сам себе Достоевский. Как и уличный музыкант, держит происходящее в кулаке, как и мужик в красной рубахе, иллюстрирует все грани безумия Раскольникова. Ну, и, за компанию, общества в целом. «А человеку — есть!» — мммм, конфета…
Мармеладов — Антон Дёров. Традиции надо блюсти. Потому в сто первый раз посетую, что такую многообещающую роль зарезали после первой же арии. Ну, ёлкин корень, ну хоть капельку бы раскрутили!.. Хотя тут я уже свыклась и даже приняла, что Мармеладов — он человек ни о чём. Своим поведением отправил дочь на панель — а далее он нас уже не интересует. Ну, в рамках спектакля. Маленькие люди — они такие. А Антон — он в очередной раз выдал свою единственную арию на разрыв аорты. Небольшое, но очень яркое пятно в канве спектакля.
Порфирий — Ефим Шифрин. Вы знаете, а мне вот сейчас ну ооочень нравится персонаж Шифрина. И, да, его игры понятны и страшны. Эдакий мерзенький Порфирий, но это и правильно в рамках происходящего — как иначе-то? Прямо вот рекомендую.
Свидригайлов — Евгений Вальц. Вот человек, который меня покорил и поразил. Или я уже не помню — за семь-то месяцев не мудрено забыть, — или сей Свидригайлов стал куда более разухабистым и разудалым, чем прежде. Вот настолько мерзкий тип, что исключительное удовольствие дарит. Ну, потому что правильно это — ежели мы говорим про «Преступление и наказание» Кончаловского. И я в очередной раз уже-почти-поняла, какого лешего Свидригайлов решает «отправиться в Америку». Хотя тут Спинозой нужно быть, чтобы осознать мотивацию сего персонажа. Так что «уже-почти» — это прорыв. Ибо все хитросплетения романа, ежели говорить про господина С., остались где-то за кадром. И артистам приходится «открывать» ту самую «Америку» за две с половиной сцены. И вот Евгений — он как-то мне успевает рассказать, почему его герой решает отправиться в края дальние. Ну, или мне кажется, что я его понимаю. А это — уже плюс. В наших-то условиях…
Соня — Мария Биорк. Да ладно, признаюсь: любимая моя Соня. А что поделать — стандартно рыдаю на сольнике про и боль, и страх. И верю в целом. Ага, она — жёсткая и мёртвая, как и атрибутирует Порфирий (вот забавно — обсуждая «Принцессу цирка», многие пеняли Маше на мягкость — а, гляньте-ка, вообще разная она). Нет-нет, прочие составы тоже прекрасны. А ежели мы говорим о Гале Безрук — так дайте два. Но в общем и целом максимум эмоций мне дарит именно Биорк. Каждому ж — своё, да?..
Раскольников — Александр Казьмин. Ну, это… вообще!.. Нет, граждане, я обожаю троих Раскольниковых из всех — и всей душой жажду полюбить наконец четвёртого (и, чую, вполне может случиться). Но я, наконец, осознала. Казьмин — он да. Это — и студент, и метущаяся душа, и всё остальное. Например, вокал. Хотите заценить экзерсисы Артемьева по максимуму — это вам сюда. Остальные Раскольниковы тоже круты — но Саша в данной ипостаси богичен. Я не знаю, как живой адекватный человек способен проживать весь этот дурдом. Но я вот настоятельно советую Казьмина для первого просмотра «Преступления». Это — правильно и точно. И верно. И влюбляет в спектакль. Да-да!
Я буду предвкушать следующие походы в Театр мюзикла. Ибо моё оно — «Преступление и наказание». Ну, вы ж поняли уже.
А вы — бойтесь и гадайте. Понравится, нет? Будет душевно — или как?
Пацанка Соня, как-то с бритвой. или Не пора ли, друзья мои, нам замахнуться на Фёдора, понимаете, нашего Достоевского?
Имени Шекспира на афише мюзикла «West Side Story» не было это несмотря на что, любой текст о нём начинается со слов, что он вдохновлён (inspired) шекспировской «Ромео и Джульеттой». Никаких «по мотивам» и даже «в тональности». Указав на афише «по роману Ф.М. Достоевского» да ещё и с названием в старой орфографии авторы нагло(зачёркнуто) дерзко заявили о своей верности сюжету и духу романа. (Хотя увидев на улице постер с перевёрнутым автомобилем и названием романа, я принял его за социальную рекламу соблюдения правил дорожного движения.) Впрочем это всё формальные претензии, поскольку авторы нагло(зачёркнуто) дерзко пошли на РОКовую АДДаптацию романа, замахнувшись на создание мюзиклного (оригинальная орфография автора сохранена) эквивалента романа. Можно, конечно задать вопрос, а зачем им это понадобилось. Зачем Достоевский написал роман — понятно, а зачем А. Кончаловскому надо
(- А может всё-таки не надо? А?
— Надо, Федя, извините, Ѳедоръ Михайловичъ, надо!)
было его РОК-ОПЕРировать я так и не понял (ну не в расчёте же на театральные премии).
Если чисто формально оценивать качество постановки, то с самых первых аккордов ошарашивает вторичность музыкального материала — наглая(зачёркнуто) дерзкая каша из «Jesus Christ Superstar» и «Звезды и смерти Хоакина Мурьеты». Как-никак, а яркая запоминающаяся (возможно и заведомо припопсованная) музыка — это гарантия успеха — про сюжет можно и забыть в конце концов. (А откуда, собственно, взялась эта прикольная Кунигунда?)
Хореография; мягко говоря, — не Джером Роббинс.
Сценография: после метро «Маяковская» в «Набукко» станция «Сенная площадь» выглядит наглым(зачёркнуто) дерзким ретроградством.
А вот летающий по церкви красный топор это круто, прикольно, треш и ващще жесть.
И конечно очень стильно смотрится Сонька-Мармелад, полосующая РPP «Hans Boker»ом.
Если же говорить о драматической составляющей действа, то лично меня больше всех убедил сивый мерин. И это даже несмотря на некоторую искусственность этого образа. Конечно, после лущёной старухи, приятно было бы посмотреть на ещё один труп, но авторы ввели вместо него в ткань спектакля раздолбанный автомобиль, лишь весьма отдалённо напоминающий убитую Лизавету. Зато малиновый пиджак Свидригайлова какбэ не оставлят камня на камне от проклятого прошлого, в лице лихих девяностых». И к сожалению авторам так и не удалось избежать пресловутой «достоевщины» в лице шарманщика. Вопщем напяленный на «современные реалии» сюжет трещит по всем швам и дрейфует куда-то к не упомянутым в афише «Бесам».
Насколько я понял событие, на котором я присутствовал, было премьерной VIP-гальванизацией спектакля с бесплатной VIPивкой. Кроме меня, событие своим присутствием почтили авторы, включая самого А. Кончаловского (перед началом второго акта он заглянул в зал, чтобы убедиться, что в зале ещё остались зрители). Всё закончилось вежливым восторгом публики с выходками авторов на поклоны (без Кончаловского). Боюсь, что «воскрешения Лазаря» не случилось.
Вчера в первый раз сходила) Обсуждала со знакомой, она высказала такую мысль (не видела её у Вас в предыдущих постах, а может, просто забыла), что Шарманщик — это Достоевский. Вы как считаете?
Да как же, это как раз — самое логичное. И внешне, и внутренне.