Премьера спектакля (замечу: не мюзикла, скорей, музыкального спектакля… хотя это тоже не совсем правильный термин, честное слово) «Кабаре Терезин» привлекла особое внимание поклонников жанра (а тут, да, речь про мюзикл, как ни крути) и, конечно же, артистов, участвующих в проекте. Во-первых, сложная, страшная и всегда актуальная тема: говорить о Холокосте — дорогого стоит. Во-вторых, уж слишком впечатляли отзывы счастливых свидетелей, побывавших на летних предпоказах в «подвалах Хитровки».
Так что все, кто хотел и смог, пришли в Дом актёра и лично погрузились в будни Терезиенштадта — ну, или, по крайней мере, в тот их образ, который родился на сцене.
Человек жив, пока о нём помнят. Создатели спектакля выбрали непростую миссию: продлить жизнь сотне тысяч узников лагеря Терезин — а вместе с ними, подспудно, и остальных жертв кровавой мясорубки.
Потому передо мной сейчас стоит нетривиальная задача: честно рассказать о спектакле, но при этом не превратиться в злобную мегеру, критикующую то, на что покушаться нельзя. Но у меня есть оправдание: мой дед, будучи призванным в 18 лет на срочную службу в Брестскую крепость, именно там встретил начало войны. И попал в Освенцим. Да, ему удалось обрести свободу, вернуться на фронт (до того, как узники концлагерей стали считаться предателями родины) и прожить ещё много-много лет. До самой смерти он кричал во сне, но никогда, НИКОГДА не рассказывал никому о том, что он пережил ТОГДА…
Это я просто хочу отметить, что тема лагерей для меня очень личная и больная. Плюс, так уж получилось, несколько лет назад я глубочайше копалась в истории еврейских гетто, изучала жизнь в них, проникалась совершенно невероятным стремлением сохранить человеческий облик, культуру, традиции — и поражалась тому, что в гетто существовали театры, опера, концерты и прочие «осколки» нормальной жизни.
Так что, с одной стороны, смотреть «Кабаре Терезин» я пришла подготовленной. С другой — не совсем. Я не прочитала конкретно о Терезиенштадте (так уж вышло — именно он некогда прошёл мимо моего внимания) ни строчки, кроме тех, что были напечатаны в программке. Это было осознанным решением: в последнее время спектакли, сюжет которых мне не знаком, я предпочитаю смотреть «с нуля», как это делают «обычные зрители». А вот потом уже ныряю в дебри…
И потому давайте сразу расскажу вам об основной проблеме «Кабаре Терезин» (впрочем, наверное, как и всех спектаклей… а их… ну, скажем, не один и не два), повествующих о еврейском гетто. Ни одна постановка не передаёт в полной мере жизнь людей, оказавшихся в том расчеловечивающем кромешном аду.
Да, авторы пьес стараются так или иначе объяснить, где оказывались обычные люди, чья жизнь ещё буквально вчера была нормальной и размеренной. Но зачастую именно это, самое важное, и не получается.
Не миновала данная «болезнь» и «Кабаре Терезин»: слишком мелкими штрихами прорисованы будни в гетто, слишком впроброс поданы страшные моменты (в первой половине спектакля, это важно). И чересчур выпуклы сцены в кабаре — пожалуй, главном герое пьесы. И кажется, что никаких проблем не было — выходи на сцену да пой развесёлые песни, дабы жизнь казалась ярче. Ох, если бы всё было так просто…
Впрочем, этот момент я оставляю вам в качестве домашнего задания: материалов о Терезиенштадте в интернете масса (как и о прочих гетто). Только я вас прошу: прочитайте о судьбе героев спектакля (Кареле Швенке — главном в кабаре, писательнице Ильзе Вебер, её муже — Вилли Вебере и их детях — Хануше и Томаше… это всё настоящие, живые… некогда… люди, попавшие в Терезин) потом, когда выйдете из зрительного зала. Реальность наложится на спектакль, и как минимум один факт (говорящий о том, кто пережил весь этот ужас) разорвёт мозг. Ну, со мной так случилось. И я снова плакала, глядя в монитор.
Я просто последнюю треть спектакля прорыдала — вот не смотря ни на что, не взирая на то, что поначалу сидела в зале и сокрушалась, что ну можно ж сильнее всё это подать… Всю финальную часть я вытирала глаза и поражалась тому, насколько неудобно плакать в маске (а куда деваться — режим, режим).
А теперь — конструктивно. «Музыка и юмор, которые победили смерть» — так определён жанр спектакля в пресс-релизе. Ибо Терезин — лагерь, в котором оказались «творческие сливки» еврейского общества. И они продолжали творить. Сочинять. Писать. Приобщать прочих к высокому.
Немцы… Ну, они быстро поняли, что незачем особо запрещать. Следили — да. Расписания утверждали на каждый день (а там — и лекции, и оперы, и спектакли, и музыкальные вечера… всё есть в интернете, не вру) — да. Ведь можно ж Терезин тыкать под нос комиссиям — вот, мол, у нас евреи живут прекрасно, всем на зависть. Да и вообще — пусть себе развлекаются, бунтовать не начнут.
И пусть лагерный оркестр всё никак не мог отрепетировать «Реквием» Верди — музыкантов один за другим отправляли «на восток» (то бишь, в Освенцим). И пусть все дети, которые показывали комиссии из «Красного креста» оперу «Брундибар» (говорят, в Терезине они сыграли её 55 раз) тоже после этого были мгновенно отправлены в лагерь смерти — впрочем, как и весь «контингент», изображавший перед комиссией счастливую жизнь в городе, который Гитлер «подарил евреям». (Премьера детской оперы «Брундибар», кстати, состоялась именно в Терезиенштадте, а сейчас все интересующиеся могут, как, например, я, купить альбом в том же Аппсторе, послушать его и поразиться.)
Люди жаждали сохранить достоинство и человеческий облик. И они творили — вопреки всему. Или приходили в зрительный зал и смотрели на артистов — тех, с кем несколько часов назад бок-о-бок чистили картошку или выполняли другую чёрную работу (а это делать приходилось часов по 10 в день… потом — репетиции и сами спектакли-концерты… а ещё ведь надо выспаться — и подъём в пять утра). И хотя бы на часок казалось, что всё — нормально. Что жизнь — не сошла с ума. Что я — личность и имею цену, право голоса и измышления.
Было в Терезиенштадте и кабаре (открыть которое, кстати, немцы долго не дозволяли) — штука в наши дни не модная да и толком не понятная. А тогда, в те страшные дни, именно кабаре позволяло узникам не просто вспомнить вкус свободы — посмеяться над своими тюремщиками, посмотреть на них свысока — а значит, вспомнить, каково это — уважать себя. «Низкий жанр», скажете вы? Спасительный — ответят вам жители Терезина.
И для кабаре писали песни — сегодня, может, тоже не слишком понятные да и не особо смешные. Но стоит только представить себе, что все эти строки звучали со сцены тогда, в той обстановке… И можно только поразиться смелости авторов и артистов.
Часть песен сохранилась (будете изучать жизнь Ильзе Вебер — поймёте, как до наших дней дошли её песни). И мы слышим их в спектакле «Кабаре Терезин». Да-да, это всё было создано там и тогда, в гетто, людьми, пережившими то, что не дай бог никому…
И опять проблема пьесы: первая половина кажется простой стыковкой музыкальных номеров, которые авторы щедрой горстью рассыпали по ткани повествования. Что-то «вставное» и звучит со сцены кабаре, некоторые номера — поистине «мюзикловые» и передают внутреннее состояние героев… Видимо, создатели хотели максимальное число «музыкальных памятников» подарить зрителям. Это правильно — но пострадала пьеса.
Но начинается финальная треть спектакля — и вот ради неё, честное слово, стоило затевать вообще всё. Такое случается: скажем, мюзиклу «Волосы» я прощаю в принципе все косяки (впрочем, этот мюзикл сам по себе — огромный косяк… во всех смыслах этого слова) за две финальные песни, которые, право, гениальны и всецело объясняют, ради чего мы, собственно, тут собрались. В «Кабаре Терезин» всё не столь удивительно: ввергать в катарсис нас хоть и начинают довольно резко, но делают это грамотно и мощно (хотя, повторю, мне хотелось более тонкой работы с чувствами зрителей перед этим).
Точнее всего (помимо песен, безусловно) в цель бьёт текст «от автора» — бесстрастно озвучиваемые артистами факты. Возможно, этот ход стоило бы ввести чуть раньше — и спектакль сработал бы ещё сильнее.
И «Wiegala», «Письмо сыну» (тут мне вообще сложно — сразу своего представляю), «Чистка картофеля», «Овцы из Лидице» — эти песни вы, я думаю, не забудете никогда.
Впрочем, про песни я больше не скажу ни слова — это святое. Да, их много, но стоит помнить, ЧТО это за музыка и слова.
«Кабаре Терезин» догнало меня дома — когда я уже пережила и переварила спектакль, осознала его слабые места… и просто смогла прислушаться к нутру. (Ну, и в интернет полезла, конечно, дабы факты почерпнуть.)
Шестеро маленьких людей (а всего столько артистов на сцене) встроились в событийный ряд мировой истории, перемололись её жерновами… Но при этом засверкали — каждый, как алмаз.
И, да, Ильзе, Вилли и Томаш действительно существовали на этой планете — как и Карел (и, наверное, Ханна — сложно сейчас мне раскопать имена артистов лагерного кабаре… но она, на самом деле, может быть любой из женщин, вселявших жажду жизни в узников), а весёлый старик Мендель, представьте себе, был «всего-то» героем книги Ильзе — «Мендель Розенбуш: сказки для еврейских детей» (и, да, у него таки была волшебная монета!..). Но сколько было в реальности тех «весёлых стариков» — и вообще, почему бы не повскрывать двойные донца, смотря спектакль и зная, что Мендель — он то ли есть, то ли наоборот?..
И сейчас жизнь этих людей продолжается — как и всех тех, кто жил рядом с ними в бараках Терезина, Освенцима и других лагерей. И вот это — бесценно.
Я видела, как волновался Сергей Дрезнин, выступая с речью перед началом спектакля (и это с учётом того, что до московской премьеры у «Кабаре Терезин» была славная зарубежная история). Я знаю, насколько важен и ценен спектакль для всех, кто причастен к нему. (Потому мне вдвойне больнее было писать «критические абзацы» — но бессмысленные славословия тоже зло, я считаю.)
«Кабаре Терезин» — не просто одна из многих постановок. Это манифест. И оратор, будто бы, поначалу смущается, подбирает слова, запинается… А потом находит в зале понимающие глаза — и выпаливает в них всё, что накипело. И вот тут становится страшно… и очень больно. Но светло. А значит, всё получилось, и спектакль сложился и выполнил свою задачу.
Отдельный поклон — режиссуре Нины Чусовой. Изящная, точная, тонкая работа минимальными средствами. Всё, как я люблю.
Нельзя не упомянуть актёров:
Мириам Сехон — Ильзе Вебер
Денис Котельников — Вилли
Ваня Новоселов — Томаш
Мария Биорк — Ханна
Константин Соколов — Карел
Антон Эльдаров — Мендель
Не буду говорить о каждом конкретно, просто напишу: приходите и смотрите. Состав (пока?..) один, не ошибётесь.
Ну, и музыканты — о, это моя отдельная любовь!.. «Ghetto Swingers» под главенством музыкального руководителя постановки Анны Петуховой. Воистину, last but not least.
Что в итоге… Даже если спектакль поднимает максимально общечеловеческие и страшные темы, нет правила и закона, что его нужно исключительно хвалить. у «Кабаре Терезин» есть слабые места, и от этого никуда не деться.
Но. Важно что: удаётся ли создателям водрузить на задуманную высоту тот камень, на который они замахнулись? Сейчас я с полной уверенностью заявляю: да!
Изучение исторических фактов перед просмотром, я уверена, необходимо. Хотя вы можете приходить и так — но сработает не столь ударно.
Нужно знать. Помнить. И не повторить.
И жёлтые звёзды на одежде покажутся орденом, а не чёрной меткой.
…на обломках гетто мы восславим жизнь!
