– Он не заслужил света, он заслужил покой.
М. Булгаков, «Мастер и Маргарита»
Нирвана в буддизме — это освобождение человека от желаний и привязанностей, а следовательно — от страданий. Это такое состояние сознания, при котором человек обретает покой. Именно поиском пути к нирване как внутреннему равновесию и покою озадачился Юрий Грымов, презентовав в театре «Модерн» обновлённую версию спектакля Nirvana.
Впрочем, сам создатель отмечает, что новая постановка не является ремейком — это абсолютно самостоятельное театральное произведение. Действительно, 15 лет назад, когда на сцене Театра Маяковского блистала та, первая Nirvana с Найком Борзовым в главной роли, и мир в целом, и наш отдельно взятый российский социум в частности был совсем иным. То, что было дозволено делать и говорить на сцене в те далёкие времена, сегодня кажется не просто неуместным — невозможным. Зато стал немодным, так сказать, «эпатаж ради эпатажа», и публика абсолютно справедливо требует наличие смыслового наполнения в каждой сцене, а не просто наблюдает за полётом режиссёрского гения, наплевав на содержание. Да и проблемы, волнующее нынешнее общество, по большей части абсолютно другие.
Так что абсолютно справедливо Грымов не стал превращать новую «Нирвану» в эдакую кальку изначальной постановки. Пусть несколько самых выразительных и основополагающих приёмов и «перекочевали» на сцену «Модерна» (скажем, не обошлось без Микки Мауса в полный рост — ну, и нельзя не восхититься идеей с пеной, покрывшей во втором акте всю сцену и тоже доставшейся «Нирване-2019» по наследству от «спектакля-предшественника»), но тут мы говорим даже не о самокопировании, а о глубинном понимании постановщиком материала — пьесы Михаила Трофименко.
Эти две режиссёрские метафоры — чуть более простая, но невероятно красивая и всеобъемлющая (клубы мыльной пены, заполнившие зеркало сцены) и головоломная и заставляющая почесать затылок (маска мышонка Микки) — являются практически действующими лицами спектакля, и вполне логично, что создатель перенёс их через года.
Так вот, Nirvana. Это, как вы могли уже догадаться (или прочитать в отзывах и пресс-релизах), спектакль о лидере культовой гранж-группы — Курте Кобейне. Но вот какая тонкость: спектакль этот не биографичен. Вам не будут рассказывать о становлении Курта в музыке, о том, как взбиралась на музыкальный Олимп его «Нирвана», о творческих поисках и метаниях. Нет, всё это остаётся практически за кадром, упоминаясь вскользь, вполслова.
Драматург и режиссёр ставят перед собой иную задачу, нежели просто в очередной (бессчётный!) раз пересказать жизнеописание Кобейна. Нас на два часа (это по программке, по факту спектакль длится дольше, что в данном случае неимоверно радует) «переселяют» в голову Курта, где мы следим за всеми его тараканами (хотя тут, точней будет сказать, комарами — это такой мини-спойлер одной из сцен спектакля), погружаемся на самое дно, барахтаемся в безысходности и к финалу понимаем: да, оставаться в этом болоте нельзя, просто нет никакой возможности. Но и выход отсутствует. А потому… Ну, мы же все знаем, чем закончилась яркая, но короткая жизнь лидера «Нирваны», правда?
Курт в спектакле пытается достичь своей нирваны — той, о которой говорят буддисты. И, казалось бы, он уже близок к ней — финальный монолог Кобейна, та самая переоценка ценностей, отрицание «Нирваны» ради нирваны, буквально вызывает мурашки по всему телу, а многие в зале, совершенно не стесняясь окружающих, вытирают слёзы. Но…
Есть на сцене персонаж, который на самом деле является главным и ключевым. Это единственный друг Курта — Драг (от английского drug — наркотик). Что такое Драг? Голоса ли в голове Кобейна, вызванные наркотическими трипами? Воображаемый друг детства Курта, Бодда, который, повзрослев и возмужав, трансформировался в Драга? Или же — страшно сказать — судьба, фатум?
Мне видится, три данных ипостаси в спектакле сливаются воедино. И совершенно неважно, действительно ли Кобейна «подсадили» на наркотики ещё родители в детстве, пытаясь вылечить его больной желудок (как известно, сам Курт настолько мифологизировал собственное прошлое, что теперь и наиболее продвинутые его биографы разводят руками и тушуются, когда им задают вопрос, случалось ли то или иное событие в действительности, или музыкант, следуя за позывами своей творческой натуры, несколько приукрасил былое). Факт неоспорим: драг (или, как в постановке, с заглавной буквы — Драг) плотно вошёл в жизнь Кобейна. И именно он — а не что-либо иное — стал истинной причиной его гибели.
Драг — та стена, что, в итоге, стала между Куртом и его женой и дочерью. Драг — то, что, казалось, толкало на творчество, а по факту — тормозило на одном месте. Драг — «чёрные очки», которые не давали разглядеть по-настоящему близких людей, друзей, приятелей, просто хороших знакомых, оставляя Кобейна в самой ужасной «комнате страха» — его душе, одинокой и не имеющей возможности выбраться на свет.
Nirvana — поразительный спектакль, который, я уверена, необходимо показать каждому подростку. И неважно, знают ли они, кто такой Курт Кобейн (буквально пять минут перед походом в театр потратьте, чтобы объяснить подрастающему поколению феномен «Нирваны» и уровень популярности группы). Более выпуклой, доходчивой и мощной пропаганды против наркотиков я, пожалуй, и не видала.
У человека было всё — талант, семья, мировая известность, признание, слава… Но Драг не просто разрушает достигнутое — он не позволяет даже кончиком пальца прикоснуться к счастью, которое же вот — рядом с тобой, ты его заслужил, оно уже тут. Нет. Драг заволакивает жизнь чёрной пеленой, и… Финал известен.
В роли Драга царствует абсолютно прекрасный Юрий Анпилогов. Он — мнимое божество, дарующее временное блаженство взамен самого важного. Появляясь впервые на сцене с забавными красными помпонами, как у девочек-чирлидерш (тех самых, из клипа Smells Like Teen Spirit, который и стал определённой точкой отсчёта гремящей популярности «Нирваны»), Драг постепенно превращается в демиурга, направляющего и управляющего жизнью Кобейна. Впечатляющая актёрская работа: как известно, харизматичным негодяям обычно зрители сочувствуют. А здесь — нет. Анпилогов мастерски справился со своей задачей: при всей кажущейся притягательности и мощи, Драг омерзителен, и, ей-ей, во время спектакля возникает одно желание: избегать знакомства с таковым и держаться поодаль. Браво и артисту и режиссёру!
Курта Кобейна играет недавний выпускник «Щуки» — Богдан Щукин. Первые несколько сцен (когда Богдан презентовал нам Курта в юности) заставили поёжиться и прошептать: «Не верю!..» (прокричать не позволило воспитание). Уж не знаю, проблема ли это артиста, или постановщик сего пожелал, но в начале спектакля Богдан был излишне плакатен и недостоверен (вот знаете, в комедийных фильмах иногда «театральщину» так изображают — с переигрыванием, гротеском и пережимом). Но примерно к сцене третьей-четвёртой Щукин отбросил штампы и стал настолько органичен, что я забыла про всё и просто получала эстетическое театральное наслаждение (а уж во время сцен Богдана с Анпилоговым просто в восторгах заходилась). И, да, ни артист, ни режиссёр не ставили перед собой задачу «снять» реального Кобейна — как чувствовали, так и прожили перед публикой. И это правильно: мы же, во-первых, видим не столько реальную историческую личность, сколько героя пьесы Михаила Трофименко, а во-вторых, не столько Курта Кобейна, сколько содержание его головы. И там, в своём сознании, Курт может быть каким угодно (и, конечно же, не являться левшой, как в реальности).
Богдан — хорош. Он — тот Кобейн, который гармоничен в данных обстоятельствах. (Впрочем, я никогда не была фанаткой «Нирваны», и потому не могу судить, примут ли столь легко и просто данную актёрскую работу ярые поклонники группы). А ещё Богдан на самом деле сыграет вам на гитаре — и сделает это здорово.
Ну, и, конечно же, Анастасия Сычева, специально приглашённая в «Модерн» на роль Кортни Лав. Превосходная работа — чистый нерв. И, пожалуй, Кортни — единственная героиня «Нирваны», которая совершает ощутимый рост к финалу — причём, внутренний, а не внешний, как тот же Драг (ну, там всё понятно, если начинал Курт с «веществ» попроще и подешевле, то закончил кое-чем потяжелее). Впрочем, именно эта трансформация Кортни в итоге и отделяет её от супруга.
И тоже абсолютно всё равно, насколько персонаж Сычёвой соответствует истинной Кортни Лав. В рамках «Нирваны» Грымова иной Кортни быть, мне кажется, не может.
Nirvana в «Модерне» — не только и не столько для фанатов Кобейна (проверено на себе). Она — для тех, кто любит копаться в человеческой сущности. Для подрастающего поколения, о будущем которого все мы заботимся. Да что там — она для всех. Эта премьера — явление на столичной театральной сцене, и я нисколько не преувеличиваю.
Грымов совершил настоящее чудо, продемонстрировав публике падение человека безо всяких прикрас, но сделав это с максимальным уважением к нему. Мы смотрим на грязь, которая не пачкает, а возвышает нас. Невероятно.
И будет финал. И будет смерть. И будут поклоны под грохочущую «Нирвану» — и нам с вами снова станет хорошо. И мы выйдем из театра, распевая про себя — или даже вслух, безо всякого стеснения (ой, даже незнание слов не спасёт):
With the lights out, it’s less dangerous
Here we are now, entertain us
I feel stupid and contagious
Here we are now, entertain us
В общем, Come as You Are — будьте самими собой. Курт призывал к этому, но одержал поражение. И, как бы громко это ни звучало, спектакль Грымова поможет остаться на правильном пути.
