ООООООООООО! БЛЯМЦ! БЛЯМЦ! БЛЯМЦ!
«Спектакль о Елене Блаватской?! Как такое возможно?! Подобных ещё мир не видывал! Да и… зачем он нужен?» Вот как-то так лично я подумала бы ещё пару месяцев назад. Ну, и конечно же, ни за что в жизни материалистично мыслящая я не отправилась бы на подобную премьеру. Но в театре случается всё, а новости, принесённые с августовского сбора труппы театра «Эрмитаж», чётко дали понять: Михаил Левитин готовит нечто настолько интересное, что пропустить «Весёлую женщину» (а именно такое название получила постановка) я себе не позволю.
«Комедия о Блаватской» — так обозначен жанр спектакля в афише. А я бы даже сказала, фарс. Разудалый, разухабистый, гротесковый, искрящийся фарс. В центре которого — она, сотворительница всего этого хаоса, почти единственный живой и достоверный человек среди череды масок, Елена Петровна — для семьи Лёля.
Дело в том, что ни драматург, Михаил Левитин-мл. (между прочим, в прологе спектакля выступающий в роли актёра), ни постановщик, Михаил Левитин, не собираются подробно расписывать зрителям жизнеописание своей героини или приводить публику к однозначному выводу, кем же была Блаватская: уникумом, нащупавшим связь с иным миром, или талантливой шарлатанкой. Да и о мистике с теософией рассуждать никто не будет. Нас погружают исключительно в тифлисский период жизни Елены Петровны — пусть он и разделён на две части, до побега будущей оккультистки из родного дома и после её возвращения через 10 лет.
И именно здесь, в Тифлисе (то бишь, в Тбилиси), под жарким солнцем Грузии, как считают создатели спектакля, Лёля начала превращаться в ту самую великую Блаватскую, которую знает мир. А уж открыла ли Елена Петровна секрет спиритизма и ясновидения или же проникла в тайну «400 сравнительно честных способов отъёма денег», это вы решайте сами. Но вот то, что женщиной Блаватская была яркой, неординарной, а главное — весёлой, вы осознаете стопроцентно.
Интересно, что все события нам показаны как бы сквозь призму восприятия 10-летнего мальчика — двоюродного брата Блаватской, Серёжи Витте, который через много лет станет Тем Самым председателем Комитета министров Российской империи. Вот почему историческая реальность трактована через фарс и гротеск: так всё запомнилось ребёнку, так, почти как сказку, воспринимал он развернувшиеся вокруг него события, и героями этой сказки стали окружающие мальчика люди. Настоящая, не преломлённая сквозь лучи фантазии и воображения в памяти Серёжи только Лёля — ибо она единственная относилась к мальчишке с полной серьёзностью, дарила дружбу и тепло (ну, уж как умела).
И здесь тот случай, когда совершенно неважно, соответствует ли то, что показано в спектакле, историческим фактам. Во-первых, Серёжа Витте мог что-то перепутать, неверно запомнить, наконец, что-то досочинить и поверить в это (ну, ребёнок же). А во-вторых, сама Блаватская была та ещё выдумщица и мистификаторша: никто точно не знает, например, где она была и что делала на протяжении тех самых десяти лет побега, тем более, что Лёля абсолютно не смущалась выдавать на-гора абсолютно разные версии одних и тех же событий — нередко диаметрально противоположные.
Потому биографии Блаватской пишутся не на основе твёрдых фактов, а с опорой на то, каких взглядов придерживается жизнеописатель, считает ли он Елену Петровну философом и выдающимся теософом или же уверен, что большей лгуньи ещё поискать. И «Весёлая женщина» вполне гармонично вписывается в стройный ряд попыток осмыслить личность Блаватской — и получается это у создателей, на мой взгляд, великолепно.
Важный момент: приходя в театр, вы должны хотя бы в общих чертах представлять, кто такая Елена Петровна и чем она знаменита. Ибо в действие вас окунут резко, не интересуясь, вникли ли вы уже в происходящее, и нужно будет сразу следовать за сюжетом, не тратя время на знакомство и расшаркивания (и именно тут это правильно — некогда раскачиваться, пора следовать за метущейся душой Лёли!).
Здесь всё «по Левитину»: эмоционально, громко, чувственно, на разрыв. Здесь может быть ультранизкий темп происходящего — но при этом невероятный внутренний драйв. И в итоге три действия спектакля (да, он идёт аж с двумя антрактами) пролетают невероятно быстро, оставляя после себя чувство лёгкости и приятнейшее театральное послевкусие.
Сценография Гарри Гуммеля творит атмосферу постановки: вымытые солнцем деревянные улочки старого Тифлиса, свободные и величественные горы за окном, изящные резные узоры и загадочный ковёр на дощатом полу… Это тот самый случай, когда декорация — не фон, но, будто бы, одно из действующих лиц, имеющее собственный голос — не слышимый ухом, но весьма уверенный.
Огромное значение в постановке имеет хореография Ирины Вакариной и Батраза Засеева — раз уж спектакль являет собой детские воспоминания Серёжи Витте, то вполне логично, что их герои будут двигаться не привычным нам образом, а эдак удивительно, будто в восхитительном сне.
И в самом центре происходящего — созвездие персонажей. Это с одной стороны вполне традиционная, с другой — довольно необычная, весьма дружная, где-то даже трогательная семья Лёли (Александр Иванков / Пётр Кудряшов, Евгений Фроленков, Ирина Качуро, Владимир Дмитриев, Алла Черных / Ким Дарья Кошева) во главе с мощным матриархом Еленой Павловной Долгорукой (Дарья Белоусова) — ну, и с маленьким Серёжей в качестве вишенки на торте (Алексей Сошин / Артём Качанов). И пожилой супруг Блаватской — вице-губернатор Эриванской губернии (то бишь, в Ереване обитал), подаривший Лёле свою красивую фамилию (Борис Романов / Сергей Бесхлебнов). И якобы-супруг Елены Павловны, феерический оперный певец Агарди Митрович, явившийся за своей дамой в Тифлис (Павел Мамонов). И предводитель горцев — гордый красавец Шамиль (Хетаг Гасиев / Батраз Засеев). И противостоящие ему наместник Кавказа Барятинский и князь Дондуков-Корсаков (Сергей Олексяк и Андрей Павлов).
А над всем этим великолепием — юная Лёля (Мария Глянц) и её «повзрослевшая версия», так сказать, основная (Екатерина Тенета). И это «раздвоение» героини вполне можно понять: сбежала из дома молоденькая Блаватская, тонкая и звонкая. Именно такая могла и в цирке работать, и к гарибальдийцам примкнуть, и на лучших сценах мира блистать, и людей направо и налево из беды выручать (но тут уж сами думайте, верить Лёлиным россказням или нет). А вернулся в Тифлис уже совсем другой человек — набравшийся опыта, погрузневший (и об этом вспоминают родственники, а не просто навет), осознавший, почём фунт лиха… но главное — пришедший к выводу, как поймать эту жизнь за хвост (и опять же, сейчас неважно, обнаружила ли Елена Павловна в себе сверхъестественные способности или же внезапно поняла, как легко и просто облапошить любого). Да, в душе Блаватской до сих пор живёт та Лёля из прошлого, потому героиня с лёгкостью бросается с головой в любые эскапады. А в принципе, женщина-то Елена Петровна хорошая — и, как мы помним, весёлая.
В финале вы сами определяйтесь, кем считаете сценическую Блаватскую (ибо историческая-то, как ни крути, была иной) — авантюристкой или же уникумом, умеющим связывать миры. (Да, и не верьте даже нарочному из Петербурга — и сам он подозрительный, и кое-какие исторические данные имеются на сей счёт, отменным образом всё происходящее на сцене объясняющие.) Впрочем, полагаю, какая бы точка зрения вам ни оказалась близка, на ваши эмоции от «Весёлой женщины» это не повлияет.
И выводы из увиденного делайте самостоятельно. Для меня, например, спектакль был о том, что вера — в себя, в то, что ты можешь преодолеть любые обстоятельства, в чудо, в везение — способна на невероятное. Вот Блаватской она, эта вера, помогла стать почти мессией — а у меня-то цели не столь амбициозные. Разве ж не сдюжу?
PS. Кстати, премьера «Эрмитажа» всё же в каком-то смысле мистическая. Может быть, вы даже знаете о том, что художник Евгений Добровинский, увы, покинул нас в конце лета. Он работал над дизайном афиши спектакля, которую уже посчитали безвозвратно утерянной. Но получилось изучить содержимое ноутбука художника, где в целости и сохранности хранились все эскизы — над ними Добровинский трудился, как оказалось, всего за 2 часа до смерти…
Афиша, программка, несколько видов открыток, которые можно увезти из театра — всё это те самые работы Евгения Максовича, буквально вернувшиеся из небытия. Получается, какое-то чудо Блаватская всё же сотворила. Пусть и «самозванная» Блаватская, театральная. Впрочем, а для чего ещё нужна сцена, как не творить магию искусства?
Материал подготовлен по аккредитации и для портала Musecube.
