Есть сказочный край на Руси…
Всё поражает человека,
попавшего на русский север впервые...
О. Э. Озаровская
«Бабушкины сказки»
Какой пресс-релиз может быть скучнее того, который рассказывает о спектакле, созданном на основе северных сказов и былин? И можно ли удержаться от знакомства с такой постановкой, если ты знаешь, что она родится в стенах РАМТа — театра, крайне редко допускающего репертуарные промахи, зато с удивительным постоянством дарящим публике если не шедевры, то, как минимум, весьма интересные вещи?
Я, конечно, несколько утрирую, но понимаю: увидев описание спектакля «Пятиречие», далеко не каждый загорится желанием срочно это дело посмотреть. Я доверилась театру — и теперь в абсолютном восторге от знакомства со свеженькой премьерой РАМТа.
Живя в Москве (или в непосредственной близости к оной, как ваша покорная), очень легко забыть, насколько велика наша страна. И даже в самых отдалённых её уголках есть жизнь — порой куда более интересная и насыщенная, нежели у нас, «в центре». «Пятиречие» сдирает столичный лоск и спесь, отправляя зрителей на час с хвостиком туда — под Архангельск, то ли сегодняшний, то ли столетней давности.
В основе постановки — одноимённая книга Ольги Эрастовны Озаровской, впервые изданная в 1931 году. И вот тут, пожалуй, я снова займусь любимым делом: окунусь в историю.
Озаровская была поистине уникальной личностью. Она окончила химический факультет Санкт-Петербургского университета, а затем — математический факультет Высших женских курсов в Петербурге. В 1898 году она начала работать в Главной палате мер и весов вместе с Д. И. Менделеевым, была его помощницей и ученицей (причём, чтобы женщина получила разрешение служить в столь значимом учреждении, Менделееву пришлось отправляться на приём к министру финансов).
После смерти Менделеева Озаровская полностью меняет жизнь: идёт в актрисы. Она с детства имела склонность и талант к лицедейству, ещё работая с Менделеевым, приобщалась к различным кружкам, а в 1908 году начинает концертную деятельность в столичном театре-кабаре «Кривое зеркало» (я думаю, вы помните, где в те дни была столица). Почти сразу Ольга Эрастовна нащупывает свою стезю: исполнение народных песен, сказов и былин.
Озаровская искренне считает, что народный эпос невозможен без максимального погружения в бытие и мышление людей, его сочинивших, равно как и в особенности их говора, произношения — без этого не будет правды. И уже не слишком молодая женщина (ей исполнилось 40 лет) начинает ездить на север, в Архангельскую губернию. Сначала — как экскурсантка, а потом — как истинный учёный, собирающий фольклор и оставивший после себя уникальный архив, по сей день не до конца разобранный и проработанный.
От местных Ольга Эрастовна получила прозвище «Московка» — так именовали всех, кто нагрянул из Москвы (а Озаровская ещё в 1909 году переехала в этот город). Московка умеет находить общий язык почти со всеми северянами, которые с удовольствием рассказывают ей и былины, услышанные от дедов, и истории из собственной жизни. Озаровская записывает их на барабан фонографа, затем тщательно перенося на бумагу особенности северной фонетики. Она убеждена, что, будучи «прилизанными», приведёнными к стандартным нормам произношения, эти необычные тексты потеряют своё волшебство и силу.
В 1915 году Озаровская знакомится с Марией Дмитриевной Кривополеновой — крошечной старушкой, кормившейся подаянием. Ходя от деревни к деревне, Кривополенова — или «Махонька», как звали её люди, — собирала «кусочки» и в качестве «оплаты» рассказывала стáрины. Зачастую это были абсолютно уникальные сказы, более никому на севере уже не известные.
Ольга Эрастовна покорена Махонькой: перед ней — природная артистка, верящая в то, что она рассказывает, и с лёгкостью перевоплощающаяся в своих героев. Озаровская предлагает Кривополеновой поехать в Москву, и та с радостью соглашается.
В 1916 году состоялись выступления Московки и Махоньки (причём, северную старушку Ольга Эрастовна делала главным звеном программы) в Москве и Санкт-Петербурге. Впервые богатая и счастливая, бабушка вернулась домой, потом вместе с Озаровской посетила с концертами ещё несколько городов России и Украины (в последний раз — уже в 1921 году), обрела всероссийскую известность, получила от Луначарского звание «государственной бабушки» (в благодарность связала ему рукавички), а также ежемесячное содержание и разнообразную помощь, но… Говорят, до конца жизни (а умерла Махонька в чужом доме в 1924 году) так и побиралась, бродя по селениям и рассказывая свои волшебные старины. Мне кажется, она просто не могла существовать без этого — и дело было отнюдь не в деньгах и не в «кусочках».
А традиции народного исполнительского искусства, прежде в столицах неведомые, твёрдо закрепились на сцене. И за это и сегодня мы должны благодарить Московку и Махоньку.
В 1916-м Озаровская выпускает «Бабушкины сказки» — старины, рассказанные Махонькой и записанные на фонограф. И это был первый писательский успех нашей героини, который подтолкнёт её к новым свершениям.
Совершая экспедиции и привозя из них всё больше материала, она пишет свой сборник «Пятиречие» — как часто говорят, эдакий «русский Декамерон». Выбрав из всего богатства своих архивов 50 сказов, былей, легенд и песен, она «обвязывает» их несложной историей: пятеро северян (и шестая — Московка) сбиваются на пристани в компанию, ожидая парохода, севшего где-то на мель. Пять дней новые знакомые проводят вместе и коротают время, делясь сказаниями — старинными, современными ли, волшебными или банальными, неважно. Как, знаете, мы сегодня в плацкарте: встретились, наплели всякого — и разошлись. Но герои книги вещают не о себе — они делятся устным литературным богатством своего края.
Проекции, выводящиеся на стену чёрной комнаты РАМТа (а именно там и идёт спектакль) перед началом действа, создают впечатление, что все сказы «Пятиречия» были поведаны Махонькой. Увы, это не так. В конце книги имеется алфавитный указатель, чётко сообщающий, кто именно рассказал ту или иную из 50 историй (и там ой как много народу). Кривополеновой в сборнике принадлежат четыре сказа — и я это сообщаю исключительно для сохранения исторической правды. Пожалуй, этот момент — единственный, за который я могу покритиковать РАМТ. (Хотя сам факт воздаяния памяти двум прекрасным женщинам — замечателен.)
Конечно, в спектакль не могло войти всё содержимое «Пятиречия» — там лишь «избранное», максимально соответствующее задумкам режиссёра. И пятеро героев, ожидающих пароход, иные, нежели в книге: тут есть «простак» (Сергей Гладков), не умеющий красиво рассказывать старины и довольно неуклюже делящийся историями из жизни (но они таковы, что любую сказку за пояс заткнут). Есть «старуха» (Диана Морозова) — хотя она совсем не бабка, просто «седата», в смысле, седая; мудрая и опытная женщина. Есть «молодуха» (Антонина Писарева) — скромная и пугливая, но горящая в душе девица. Есть «скоморох» (Сергей Печенкин) — мужичок-балагур, всех развлекающий и искрящийся юмором. И есть «старый моряк» (Юрий Григорьев) — местный авторитет, повидавший жизнь и знающий её.
Как я уже упоминала, Озаровская с максимальным тщанием передавала на письме фонетику северян (даже два новых символа-буквы в текст ввела, предупредив, что это только поначалу будет сложно читать, потом втянетесь; и, да, если будете погружаться в «Пятиречие», так и получится). Она была уверена, что собранный ей материал «умрёт», будучи прочитанным в другой манере.
Артисты говорят «по-северному», как будто иначе и не умеют (это я со своей колокольни вещаю — истинные архангелогородцы, может, со мной и не согласятся). Всё это окание, цокание, необычное интонирование легко и просто переносит зрителей на берег реки, где ожидают «замелившегося» парохода люди — с первого взгляда, суровые, как северная природа. А если приглядишься — горячие и открытые.
Тут иначе нельзя: нужно быть твёрдым, чтобы выжить. И одновременно необходимо быть мягким, с распахнутой душой, чтобы люди захотели тебе помочь (а это однозначно потребуется в краях сих).
Вот и сказы такие: наивные и бесконечно взрослые одновременно. Волшебные — и призывающие надеяться только на себя. Смешные — и страшные. И неважно, что мы слушаем: былину, анекдот ли, рассказ из жизни или сказку. Все рассказы пронизаны духом Севера — суровым, несправедливым к людям, но воспитывающим храбрость, меткий ум и потребность в дружбе.
Здесь смерть — не ужас кошмарный, а норма бытия. Неприятная, конечно, но обыденная. Потому любовь вдвойне горяча — нужно же успеть намиловаться перед тем, как ты сам отправишься в иной мир.
И всё это передаётся в сказах — тех самых, что пришли к нам с севера вековой и более давности. Часть сказов — древней древнего, сложно понять, когда они были сочинены. Другие истории — современники их фиксации. Но настрой, суть, сущность всех рассказов — обща.
Режиссёр Сергей Тонышев признаётся, что он понимает и чувствует север (у него даже в паспорте национальность — хант). Подтверждаю: так и есть. И постановка Тонышева такая же аскетичная, как жизнь его героев.
Тут снова чёрно-белая (а силами художника по свету — протравленная сепией) картинка, как со старинной фотографии (для меня это третий подобный спектакль за последний месяц, привет «Трудовому хлебу» и «Дяде Жоржу»). Но в «Пятиречии» больше чёрного, «трудного», борющегося.
Герои спектакля так существуют: они даже не осознают, что сражаются с природой, что отстаивают каждый день своей жизни. Такова их реальность — и они принимают её, не зная иной.
И оттого их сказы царапают ещё сильнее. «Ну, пусть тела разлагаютса, на счет этого помолчим», — и то правда, невидаль какая.
Впрочем, главное в «Пятиречии» РАМТа — то, что это не просто пересказ фольклора. Это — спектакль. Необычный, странный, но повествующий о пяти героях, которые, по сути, почти ничего о себе и не рассказывают (некоторые приоткрывают завесу тайны над собой, а иные так даже имя не сообщают принципиально). Но мы познаём каждого из персонажей, проникаемся им и влюбляемся в него.
И нам, с одной стороны, хочется, чтобы пароход пришёл побыстрее. А с другой, мы жаждем оттянуть этот момент как можно дольше — ведь завершится этот праздник души, закончатся сказы, и жизнь вернётся в свою колею.
В спектакле много вокала. Того, северного, изначального — ну, по крайней мере, так нам, неспециалистам, кажется из зала. И любителям живого пения я «Пятиречие» истово рекомендую — это действительно здорово.
Тонышев создал завораживающее полотно, по-северному статичное, но в любой момент (совсем как суровая природа Архангельского края) способное экзальтированно взорваться. Режиссёр невероятно грамотно работает с обоими пластами повествования: с самими сказами и с людьми, которым они доверены.
И главное даже, не что повествуют персонажи (тем более, что поначалу придётся привыкать к необычному говору, но мозг довольно быстро адаптируется), а как они это делают, какой смысл вкладывают в каждую из историй, как проявляют себя, своё отношение к сказу. Безусловно, и Тонышев, и все артисты любят и постановку, и её героев (это заметно с первой секунды действа) — потому зрители, поначалу настроенные достаточно настороженно, почти сразу начинают отвечать взаимностью.
Кажется, что и ты сама сидишь на этой затерянной на карте пристани, внемлешь былям и небылицам — и вслушиваешься вдаль. Не гудит ли пароход?.. И в глубине души радуешься подаренной судьбой передышке («Ну да ладно, нам на работу не бежать,» — а значит, можно начать новый сказ). Когда ещё такой случай выпадет?
И будет смешно. Грустно. Наивно и мудро. Но главное — искренне. Все эти сказы давно стали прошлым, они были бы позабыты, если бы Озаровская не записала их. Но мы слышим эти истории — и вместе с ними оживают люди, сочинявшие и рассказывавшие их. Оживает Махонька. Оживают северяне, умевшие раскрашивать страшную, трудную жизнь в яркие цвета.
Чёрная комната РАМТа — ультракамерный зал. Если я правильно посчитала, в нём всего-то 28 кресел. А потому создаётся впечатление, что артисты (точней, их персонажи) говорят лично с вами, глядя не в глаза — в душу. И ощущение сопричастности тут просто невероятное.
Потом уже, когда я вышла из театра, вскрылся третий пласт спектакля. Я вспомнила, с чего всё начиналось. Те же люди, ожидающие парохода — только сегодняшние, наши с вами современники (а мы же понимаем, что и сейчас из некоторых отдалённых уголков иначе как по воде не выберешься). Но все они погружены в себя — кто-то слушает музыку, кто-то просто пялится в стену, кто-то смотрит «Смешариков» на телефоне (этот момент меня, молодую мать, как вы догадываетесь, особенно порадовал)… В общем, нарисуйте перед внутренним взором любой зал ожидания — не ошибётесь.
Общности — нет. Каждый сам за себя. Каждый сам по себе. А выводы я оставлю вам. Как по мне, красивое решение.
Поразительно, сколько смыслов и подтекстов в такой, казалось бы, не обещающей инсайтов постановке. И сколько эмоций и мыслей она оставляет!
Так что, если вы решили посетить театр и жаждете чего-то нетривиального, чтоб артисты вызывали восторг, а сама постановка запомнилась надолго — обязательно посмотрите «Пятиречие».
Это изящный, тонкий, умный, современный спектакль, не ищущий экстравагантных путей, дабы добраться до зрительских сердец. И, может быть, обучающий, как примириться с жестокостью мира и остаться самим собой (вот это было важно лично мне).
Идите в РАМТ — и дождитесь своего парохода! А за попутчиков я ручаюсь.
PS. Дружеский совет: не приезжайте в театр на голодный желудок. Аромат «ухи из ершов», которую «воскушают» герои, умопомрачителен.
