Проект «Репетиции» Театра на Таганке — штука уникальная в том смысле, что она, можно сказать, положила начало всему тому многообразию режиссёрских лабораторий, которые существуют сегодня. В далёком 2016-м именно в рамках этого проекта я видела «зародыш» «таганковского» хита — мюзикла «Суини Тодд» (как бежит время!..). А вот сейчас я посмотрела эскиз спектакля «Жизнь Галилея» по Брехту в постановке Дениса Сорокотягина.
И пока абсолютно неважно, какое будущее будет у этого довольно смелого эскиза (впрочем, сразу скажу, что смыслов и подтекстов, как и водится у Сорокотягина, в задумке столько, что глупо его ставить только на какую-то одну «идейную полочку»). Главное — что он случился, сложился и остался определённой ценностью в душах того небольшого числа зрителей, которым посчастливилось побывать на показе. И я сейчас не буду рассуждать о грядущем (хотя планирую держать кулачки и желать спектаклю удачи и долгой жизни — какой бы она ни случилась), а просто поведаю о том, что нам было показано.
Исключительно объёмная и многонаселённая пьеса утрамбована в компактную, двухчасовую форму и доверена всего шестерым артистам — то бишь, урезалось и переосмысливалось многое, сводилось к сути, к режиссёрской основной идее. Сорокотягин всегда сам работает над литературным первоисточником и говорит о том, что важно именно для него. И результат этих поисков определённо стоит внимания — насыщенный, плотный, цепляющий ежесекундно спектакль погружает в себя по темечко, и каких бы жизненных взглядов ни придерживались лично вы, что-то своё, важное вы однозначно увидите (собственно, то же самое я прежде говорила о постановке «Без вины виноватые в XXI веке», созданной Денисом на сцене Театра Камбуровой).
Брехт не предусмотрел в пьесе о Галилее никаких зонгов, как в прочих своих сочинениях. Но не на того нарвался — будучи ещё и композитором, Сорокотягин сочиняет не только «фоновое» музыкальное сопровождение (за которое отвечает лично сам, сидя за клавишами, а также Степан Аникеев-Кондрашин и его волшебная виолончель), но и те самые песни-зонги, исполняемые как сольно, так и массово, и бьющие в самое сердечко.
Не мюзикл, не музыкальный спектакль — единое полотно, гармонично сочетающее драматические сцены и песни (жанр, изначально, ещё до прихода в Театр Камбуровой, где всё творится в том же ключе, близкий постановщику). И зонги тут, пусть оные и не двигают действие, выбросить из повествования нельзя — они важны для подтекста, некоей сверхидеи, раскрытия не характеров героев, но сути происходящего.
Благо актёрский состав вполне разрешает доверять вокализирование персонажам: пусть исполнителей «навязал» сам театр, но какие это мощнейшие люди! Каждый — идеальный вариант, единственно подходящий для своего героя (и понятно, что именно под этих артистов и модифицировалась пьеса, которая была бы абсолютно иной, предложи «Таганка» других исполнителей, но тем не менее — какое точечное попадание в персонажей!..).
Сам Галилео Галилей — всемогущий Александр Резалин (на обсуждении после показа остроумно заметили, что, мол, наконец-то Галилей похож на итальянца; тут нужно вспомнить, что в рамках нынешней лаборатории создавались эскизы на основе пьес, некогда уже воплощённых на сцене «Таганки»; и премьера «Жизни Галилея» состоялась в 1966 году, а главную роль исполнял не абы кто, а Владимир Высоцкий и Александр Калягин… хотя второго помнят в этой ипостаси хуже). Воплощение скепсиса по отношению к окружающему миру, гений и… просто слабый, обычный человек, такой же, как и мы все.
И я прекрасно понимаю, что выбирая между идеалом и собственным, скажем так, комфортом, поступлю так же, как и Галилей (впрочем, и поступала — не единожды… а вы разве нет?). Могу ли я критиковать его — а, следовательно, самое себя? Нет, конечно. Я/МЫ — Галилей, знаете ли. О том и спектакль.
Прекрасный Алексей Емцов — ученик Галилея, до последнего верящий в те идеалы, которые пропагандировал учитель. Предавать идеалы — одно дело. Предавать конкретного человека, преданного тебе — совсем иное (это зрителем воспринимается куда больнее).
Второй ученик Галилео — а впоследствии и жених его дочери, Иван Коряковский. Этот товарищ в облаках не витает — он, в принципе, по лошадям. Но раз платит — чего б не учить? Персонаж Ивана вынужден сделать выбор между любовью и положением в обществе — ибо такой родственник, как Галилей, опасен. И его тоже нельзя не понять — я вообще не уверена, что сама действовала б иначе, окажись в подобной ситуации. Собственно, тут что ни герой — то мы с вами в определённых условиях. Потому сей эскиз мощненько бьёт в сердечко.
Екатерина Варкова — дочь Галилея и невеста персонажа Ивана Коряковского. Глуповатая, ветреная, наивная — и попадающая в центр души потом, ближе к финалу. Ей вообще, в принципе, всё равно, что там изобретает отец — она существо земное, обычное, симпатичное. И она — жертва, жизнь которой разрушается до фундамента.
Юлия Стожарова — экономка Галилея. Любовь ли там или преданность — сами разбирайтесь. Эта экономка, госпожа Сарти, тоже до последнего останется с хозяином. Несмотря на то, что она воплощает всё множество простых людей — не желающих поверить, что Земля — лишь песчинка, вращающаяся вокруг Солнца. А где тогда то, о чём вещают богословы? Зачем существовать?..
Сергей Ушаков — «бюрократ», представитель власти, тот, кто мягко стелет — но… сами понимаете. Любимец публики — и главный антагонист. Данную работу надо видеть — а я сейчас благоговейно помолчу минутку…
Ну, и невероятная Екатерина Рябушинская. Её персонаж — человек максимально приземлённый (потому её головной убор и «сумочка» сделаны из половинок глобуса), в принципе далёкий от идей Галилея — но при этом максимально близкий к нему душевно. (Интересно разложить потом, после просмотра, персонажей по сферам — кто близок к Земле, кто около Солнца, а кто на какой орбите посредине.) Оказывается, это вполне возможно — поддерживать кого-то, не интересуясь тем, чем он живёт. Потому что общечеловеческое шире идеалов.
И я совсем не уверена, что прочла все подтексты и подсмыслы эскиза (благо, их была масса). И что вообще прочла их правильно. Но тому виной не только моё узкомыслие, но и формат показа — эскиз готовился меньше недели, и, зная режиссёра, я могу с уверенностью сказать: в этот момент он может на 180 градусов развернуть своё детище, отправив его в абсолютно ином направлении, нежели в начале работы.
Пусть эскиз определённо выглядел стопроцентно готовым спектаклем (да, его вполне можно было смело и в таком виде выпускать на публику), но я понимаю, что при дальнейшей работе он стал бы ещё глубже и объёмнее — и те вопросы, которые возникли сейчас, были бы сняты изначально.
Ах да, я же не рассказала о сюжете… но это так и задумано. Главное — как, а не что. А так-то всё ясно: Галилей пытается творить и открывать, крушит то, что описано в сакральных книгах… и должен сделать выбор — остаться ли верным свои убеждениям или же смириться и отречься. Итог нам известен. А эскиз спектакля раскрывает нам живых людей (в прочтении постановщика и артистов, понятно), попавших под моральный и идеологический каток.
Мыслей потом — масса (впрочем, не все из них я готова озвучить даже тут, на страницах собственного блога — и отнюдь не потому, что раскрою спойлеры, увы). «Жизнь Галилея» — очень смелая и нужная в наши дни вещь. И даже не по той причине, что в спектакле есть мысли, которые могут показаться сегодня чересчур отважными (как изменилась наша жизнь за несколько лет!..). Важно вот что: выбор между собой, любимым, и окружающими, болью (любой — хоть физической, хоть моральной) и идеалами порой должен делать любой из нас.
Эскиз «Жизни Галилея» подтверждает: каждый может оказаться слабым. И, при этом, никакого осуждения — только понимание. Осуждать будет зритель — ему можно, для того и задуман спектакль. Осуждать — и принимать. Потому что эта постановка — о нас с вами. Ну, право, а вы бы нашли в себе силы поступить иначе, нежели главный герой спектакля? Я — точно нет.
Пусть спектакль живёт. Пусть рождает рассуждения и инсайты. Пусть развивается и трансформируется дальше — чтобы стать ещё мощнее. И, пусть Галилей этого не говорил (и данной фразы абсолютно справедливо нет в спектакле), «всё таки она вертится»! И даже маски, которые мы вынуждены носить (и которые столь хороши и наглядны в «Жизни Галилея»), этому вращению не мешают.
