Я сейчас ощущаю себя полной сволочью: мало того, что в принципе осмеливаюсь писать об этом спектакле, так ещё и планирую его душевно покритиковать. Но давайте сразу расставим точки над ё: мои претензии касаются исключительно режиссуры и сценария, и именно в их контексте я буду упоминать определённые особенности одного из артистов. Договорились? Ну, тогда приступим.
Итак, любезный мне театр «Практика» (наконец-то вернувшийся в родное здание, хотя часть репертуара — скажем, глобальный и прекрасный «Аскет» — осталась в «Музее Москвы», где «Практика» пережидала ремонт) и его новый резидент — «Бинарный Биотеатр», экспериментальное объединение единомышленников под руководством Василия Березина. Ну, и, собственно, она — премьера под названием «Чокнутый и бесконечное счастье».
Здесь есть тонкость: спектакль Березина существовал и ранее — тоже под брендом «Бинарного Биотеатра», но тогда на сцену выходили Роза Хайруллина и Вячеслав Юровских. Теперь постановку взяла под своё крыло «Практика», и состав поменялся: главную героиню в разных возрастах играют трогательная до невозможности Томасина Москаленко и гостья из МХТ Юлия Чебакова (её толком зрителям не видно, потому мне особенно обидно за артистку). Присутствует детский оркестр — квартет юных музыкантов (и сразу признаюсь, что смысл их присутствия для меня так и не открылся). Ну, а мужской персонаж доверен в разных составах Александру Горчилину и особенному артисту Вадиму Гулакову (который, несмотря на свой диагноз — ДЦП, — играет в театрах, снимается в фильмах и вообще ведёт активную творческую жизнь всем на зависть).
Я видела именно Вадима, а потому (при всём героизме и безусловном таланте артиста) беспомощность спектакля развернулась передо мной, увы, во всей красе.
Собственно, о чём речь: Василий Березин перенёс на сцену собственную любовную переписку с театроведкой Марией Кузнецовой (оба корреспондента значатся в афише авторами). И, да, всё это очень мило, проникновенно и эмоционально насыщенно (плюс кто из молодёжи в наши дни — а Березину всего 30 лет — утруждается бумажными письмами?..). И даже будет видимость развития сюжета и какой-никакой, но развязки (печальной, кстати). Но озвучиваемый со сцены текст ни в коем случае не может считаться пьесой — это многословные признания, которые тяжко воспринимать всерьёз таким старым циникам, как я. В чём смысл произносимых слов? Зачем всё это надо?
Красивая любовь — понимаю. Но многие отправляли объекту страсти не менее витиеватые и чувственные послания. Другое дело, что у нас всех нет своего театра, и мы на сцену наши былые отношения и размышления о них не поселяем (теперь жажду услышать, что меня гложет зависть, потому я такая суровая). И для чего бы нам это делать? (Я уже молчу, что неизвестно, кто мы для зрителей, чтобы им было интересно внимать нашим словесным терзаниям… Ну, равно как и «авторы» данной постановки.)
Но текст — половина беды. Я точно знаю (хотя поначалу, осмыслив сей факт, жутко поражалась), что есть люди, которых пронимает вот такая любовь, звучащая со сцены. Им нужно теребить «чувственные мышцы» — и от этого данной категории зрителей становится хорошо.
Только существует ещё такое понятие, как режиссура. Ну да. Где-то. Только не в рамках обсуждаемого нами спектакля.
Конечно, Березин придумал голубятню, в которой скрывается от мира героиня-в-будущем (и наиболее внимательная часть зрителей даже разглядит гуляющую в недрах конструкции птицу и поумиляется ей; но тут проблема в сетке, которой обмотана псевдоклетка — она слишком плотна и не даёт почтеннейшей публике рассмотреть ни голубя, ни Юлию Чебакову). И дважды зачем-то появляется вышеупомянутый детский оркестр (который ещё и исполняет нечто маловразумительное, хотя, бесспорно, очень старается и вносит каплю милоты в происходящее). Но на этом… всё.
Дуэт главных персонажей просто статично зачитывает свои тексты — потом чуть перемещается, и всё повторяется. Но, напомню, что я видела в роли мужского персонажа Вадима Гулакова. Конечно, я всячески приветствую инклюзивные постановки. Только в данном случае режиссёр подставил и сам себя, и артиста.
Если во главе угла — текст и ничего более, стоило ли заставлять мучиться и актёра, и зрителей? Вадим, конечно, крайне обаятелен, талантлив и чудесен. Но будем смотреть правде в глаза: человек без ног вряд ли блеснёт в «Лебедином озере». Лысый, как коленка, индивид не будет достоверен в роли Рапунцель. Товарищ без слуха и голоса не проявит себя в опере Чайковского. (Нет, коли режиссёр продемонстрирует некое свежее прочтение всего вышеописанного, то получится феерия. Но здесь-то подобное не наблюдается.)
У Вадима есть вполне объективные проблемы с дикцией (не надо меня бить ногами — пишу, как есть). И вместо того, чтобы оценивать его проживание роли, проникновение в персонажа (а там, кстати, всё в порядке), весь зал мучительно вслушивается в текст… который, по сути, ничего в себе не несёт (ну, кроме «люблю — трамвай куплю»… Повторяю: я — злая старая тётка, меня подобным не проймёшь).
И вот тут, когда не получается полностью прикрыться актёрской игрой (а я подозреваю, что Александр Горчилин — исключительно в силу того, что он зачитывает свои монологи более гладко, — умудряется спрятать ряд постановочных лакун), картина получается препечальнейшая. Потому что спектакля — нет. И «Чокнутый и бесконечное счастье» мог бы быть неплохой читкой — но тогда в оную не встраивается инклюзивность (я настаиваю: если текст во главе угла, то он должен восприниматься легко и просто).
Можно было бы спасти постановку, банально выведя все реплики Вадима на задник сцены при помощи проектора. Ещё радостней получилось бы, коли Березин озаботился б мизансценированием собственного спектакля и его оригинальной подачей.
А я просто резюмирую. Да, я поверила в любовь между героем и героиней постановки — чокнутым и его бесконечным счастьем (спасибо Вадиму и Томасине). Но не расслышала примерно 3/4 реплик (пусть и старалась сделать это всеми силами) и абсолютно не поняла, зачем вообще нужно было затевать сию эскападу.
Жажду увидеть Вадима Гулакова (равно как и всех остальных артистов) в иных спектаклях. Этот — что поделать — не сложился. Бывает. Повторюсь: театр — штука такая, без ошибок в нём не случается прорывов. Глядишь, в следующий раз нам Василий Березин как выдаст нечто шедевральное — так я первая стоя аплодировать буду. А «Чокнутый и бесконечное счастье» — ну, будем считать, что разбег, необходимый для взятия нового рекорда. Договорились?
